“САМАЯ ШКУРНАЯ ПАРТИЯ НА ЗЕМНОМ ШАРЕ”

Юрий Кувалдин. “Поле битвы - Достоевский”, “Дружба народов”, № 8, 1996

Младшему научному сотруднику, некоему Егорову, потребовалась виза на деликатном документике - прошении о материальном содержании, с чем и пришел к академику Давидсону: затеял-де большую работу о Достоевском, а жить не на что.

Таково начало повести Юрия Кувалдина “Поле битвы - Достоевский” (“Дружба народов”, № 8).

Похоже, нам рассказывают веселенький анекдот, как один русский, “с одутловатым лицом то ли старого неудачника, то ли нищего”, вздумав обойти на кривой двух респектабельных евреев, едва не споткнулся на последнем, да поладили к обоюдной выгоде. Кто кого провел - это вопрос. “Вы хитры, но мы хитрее вас, несмотря на то, что из русских”.

Сочинение Ю. Кувалдина, написанное в форме ученого диспута (непримиримые, казалось бы, противоположности в оценке классика), можно рассматривать и как досужую болтовню “книгознаев”, которым, в конце концов, что графоманское бумагомарание, что Достоевский. Труд о Федоре Михайловиче (впрочем, всего лишь идея фикс) будет визитером с легкостью похерен за помесячное содержание в 1500 долларов. Не о Достоевском станет писать - о Давидсоне. Какая разница, коли платят!

Безнравственно?

Плевать на нравственность. И на культуру тоже. “Лишь был бы доход, лишь бы жизнь безбедно продолжалась... лишь бы за развлечение пером и бумагой получить вознаграждение!”

Вон и Достоевский грызся напропалую из-за лишней копейки. Разбогатеть все мечтал!

Ну, и прочие откровения.

Маленького человечка, карабкающегося “из ямы”, из низов, чтобы хоть губой присосаться, хоть ноготком зацепиться?

Но тут еще и о российской интеллигенции. Сучье, мол, племя. Им “идеалы”, видите ли, мешают (взяться за топор). “Самая шкурная партия на земном шаре. Отхватили себе куски в виде зданий и сооружений, перегрызлись и по норам разбежались”.

Вот так.

А что до “новых русских”, то они рядышком, перед нами: делят жирный кусок из бюджета какого-то сомнительного фонда смурной человечек Егоров, вдохновенный обличитель, и седовласый академик Давидсон, падкий до молоденьких аспиранток. Ниоткуда не свалились, а прямехонько из российской действительности еще прошлого века, с “газетчиком”, “монологистом” Достоевским, и из советской, недавней, столь любезной захиревшей и переругавшейся интеллигенции, которую лишили возможности “публично пострадать”.

Это поначалу сочинение Юрия Кувалдина кажется чем-то вроде интеллектуальной графомании (потихоньку входящей в моду). Здесь персонаж может увидеть свое изображение (а не отражение) в кроватном шарике; испустить носом протяжный вздох или похолодеть “в новой атмосфере” и т. п. И куда как “оригинально”: героя, дорожащего женским вниманием, поселить в апартаментах, где все в пыли и запустении (обратная метафора, так сказать), а невзрачного визитера заставить гнать страницами словесную абракадабру - без малейшего напряжения ума.

Однако первое впечатление рассеется, когда диспутанты, оставив Достоевского, возьмутся за нынешнюю интеллигенцию. И новое сложится: а уж не статья ли это “о том о сем” и повествовательная атрибутика только для “оживления”, для камуфляжа?

Бог знает!

Анекдот.

Полная дерзких вольностей, иронии и отчаяния публицистика на тему о состоянии отечественной культуры.

Повесть с незамысловатым “рыночным” сюжетом: безнравственность и цинизм царят в литературном мире. Все продается, все покупается!

И становится не по себе...

“Литературная газета”, сентябрь 1996