Александр Логинов-Женевский

О ПОВЕСТИ

“ТИТУЛЯРНЫЙ СОВЕТНИК”

Меня так и подмывает сравнить Кувалдина с Чеховым.

Потому что это соблазнительное сравнение трепещет в воздухе совсем рядом и щекочет крылышками лицо, оставляя на кончике носа пудру пыльцы: а ну-ка поймай меня, заформалинь, пришпиль навечно к бумаге. И название повести - “Титулярный советник” - тоже толкает настырно в ребро: “Экий ты увалень, не видишь очевидного-невероятного!”

Но слишком это было бы просто.

Оставим Чехову Чехово. Оставим сонмищу мертвым воскрешать усопших из праха. Оставим эту основу основ печали философии общего дела. Дело немногих живых - продолжать великое бесконечное дело, начало которого мерцает розовым пламенем во тьме забиблейских времен.

Я отчетливо вижу как Кувалдин, не впрягшийся самовольно, но впряженный Логосом в русскую литературу вместе с Чеховым и Достоевским, таранит железобетон обыденной жизни стенобитным кастетом художественности и продирается сквозь крючья разорванной арматуры в метафизическое надпространство, осиянное светом второй, настоящей реальности.

Кувалдин не живописует мерзости жизни, а использует их в качестве реактивного топлива, позволяющего ему взмывать над этими мерзостями. Этот обманчивый иронический парадокс неотступно сопровождает движение истинной литературы по отчаянной ее орбите.

Зависший между пасмурным небом и раскисшей землей главный герой кувалдинской повести бывший чиновник Олег Олегович, вкусивший в совковой жизни сладких плодов титулярной никчемности, напоминает кран с безнадежно сорванной резьбой. В этой повести титулярный советник - не более чем саркастичный ярлык, маркирующий принадлежность протагониста к тучному классу советских нахлебников. “Да на нас вся страна держалась!” - взвизгнула как-то в припадке гнева жена Олега Олеговича, отождествляя себя с державным социальным статусом своего подкаблучного мужа. Эта женщина или, скорее, универсальный разводной ключ, наделенный способностью к механическому совокуплению, пытается починить мужа, то есть заставить его вновь засочиться материальными благами.

И чудо как будто случается. Волшебник Марков - когда-то институтский приятель Олега Олеговича, а ныне успешный предприниматель - превращает испорченный водопроводный кран в рожок изобилия.

И многочисленное семейство Олега Олеговича начинает, прежде всего, неистово жрать. “И семья ела, ела, ела. И было счастье на лицах детей...”

Стремительное возвышение бывшего титулярного советника кружит магнитную стрелку в голове его плотоядной жены, заставляя ее всерьез возмечтать о собственном бизнесе. И только рэкет с налогами чуть-чуть леденит ее сердце.

И вот уже у семьи есть собственный дом в деревне. Потекли в семью деньги ручьем шириной в пятьдесят минимальных зарплат. И отпуск двухмесячный Олегу Олеговичу ни за что ни про что обломился. Хотя он и пальцем о палец еще и искринки не высек.

Но идеальная пара Обломов-Штольц тоже не до конца вытанцовывается. Увы, не тянет Олег Олегович на Обломова. Советский Союз с корнем выдрал из российского чернозема редкую поросль обломовых и густо натыкал на освобожденной от морали и нравственности территории заскорузлые черенки перевернутых совковых лопат. Лопаты поднатужились и дали чахлые корни, а на черенках взбухли почки, которые начали распускаться в крохотные, изначально ржавые лезвия. Под безжалостным солнцем и беспощадными ливнями с градом закалялось и множилось ржавое воинство тоталитарных советников, не обремененных ни честью, ни совестью, ни трудолюбием. Их главный девиз гневно озвучил тряпичный Олег Олегович: “Зарплату нужно выдавать регулярно!”.

Прагматичный альтруист Марков, еще с институтской скамьи осознавший деловую никчемность Олега Олеговича, остро нуждался только в двух качествах своего однокашника - в его верности и неболтливости. Однако взращенный в неволе совок оказался неспособен даже на такую человеческую малость.

И вот на этом-то месте действие, казалось бы, необратимого чуда необратимо заканчивается. Замаячивший на горизонте мерседес превращается в реальный мешок картошки, а новоиспеченный рожок изобилия - вновь в испорченный водопроводный кран. Олег Олегович застывает, поперхнувшись даровым тульским пряником. Поскольку даровой тульский пряник - не самое лучшее средство для того, чтобы разбудить в титулярном ленивце чувство ответственности хотя бы за собственную жизнь. На иссохшем донце души Олега Олеговича нет ни капли жизненной силы.

Пинок справедливой судьбы ничему не научил Олега Олеговича. Изможденная совковая лопата больше не даст плодов. Нельзя привить к ее корявому черенку ни добросовестность, ни порядочность. Остается одно - вырубить ее под самый корешок.

Слава Богу, что поголовье совковых титулярных советников стремительно вымирает. И да обрушится на их ржавые головы стопудовый сарказм автора замечательной повести “Титулярный советник”.

Юрий Кувалдин. СС. Том 6, стр. 441