владимир буйначев: "мой маленький пушкин"писатель юрий кувалдин беседует со скульптором владимиром буйначевым
Владимир Буйначев родился 10 января 1938 года в Свердловске. Окончил Строгановское училище. Скульптор, филолог, писатель. Участник и руководитель многих выставок и симпозиумов. Памятник Пушкину (1999) его работы стоит в Парке искусств перед зданием ЦДХ. Работы находятся в собраниях Третьяковской галереи, Русского музея, в музеях Германии, Югославии, Болгарии, Венгрии и др. Автор книги “Новое прочтение “Слова о полку Игореве”, изданной в 1998 году Издательством “Книжный сад”. Сделал открытие, что “Слово” написал сам князь Игорь.
ВЛАДИМИР БУЙНАЧЕВ: “МОЙ МАЛЕНЬКИЙ ПУШКИН”
- Владимир Петрович, подходя к Дому художника на Крымском валу, я постоянно останавливаюсь у вашего Пушкина, смотрю на этого щуплого, маленького человека и поражаюсь еще больше его духовной мощи. Как к вам пришла идея создания такого Пушкина?
- Действительно, моего Пушкина ни с кем не спутаешь. С одной строны, в этом Пушкине я выразил свой протест против известной гигантомании в скульптуре, с другой стороны, я ушел от некой академичности Пушкинской площади. Мысль моя проста - Пушкина я замыслил не как памятник, а как человека, живущего среди нас. Потом, нужно учитывать наше малобюджетное время, которое абсолютно точно совпадает со временем зарождения в Италии неореализма, когда Феллини почти что без денег снимал шедевры, такие, например, как “Ночи Кабирии”. Я все делал сам. В мастерской на улице Вавилова вылепил из воска. В мастерских в Лосинке отформовал, расплавил в печи бронзу... В общем, использовал известную технологию воскового литья.
- Скажите, пожалуйста, что это за мастерские в Лосинке?
- В пятидесятые годы в Бабушкине, это было еще Подмосковье, недалеко от станции “Лосиноостровская”, проще - в Лосинке, как все мы и называем это место на севере Москвы, был построен огромный экспериментальный производственно-скульптурный комбинат. Вот там я с 1979 года руковожу творческими группами скульпторов Союза художников Москвы. Здесь работают и в камне, и в керамике, и в бронзе. Очень много талантливых скульпторов. Например, блестяще освоили керамику Марина Сиротинская и Ольга Хан.
- Сколько вы работали над памятником Пушкину?
- Всю жизнь и одно лето. Нет, серьезно. У меня даже были такие маленькие деревянные Пушкины. Петр Карлович Клодт, например, восковку для своих знаменитых коней (4 конные группы на Аничковом мосту в Петербурге) прорабатывал год. А я - за пару месяцев. Времена сильно изменяют систему творчества. И Пушкина я вижу не таким, каким его видел, допустим, Петр Андреевич Вяземский.
- Что ж он у вас, Владимир Петрович, всегда маленький?
- А он и был в жизни таким. Очень маленьким. Чуть ли не под стол пешком ходил. О! Это порода - из Наполеонов! Гоголь тоже ведь маленький был. Вы, Юрий Александрович, хорошо написали об этом в своем романе “Родина”, что Гоголь, чтобы казаться повыше, набивал себе чуть ли не женские каблуки сантиметров в 5-7!
- Да, это действительно так. Когда Гоголя перезахоранивали и вскрывали его могилу в Даниловском монастыре, чтобы перенести его прах на Новодевичье кладбище, то и поразились этим нетленным каблукам.
- Вот-вот, Юрий Александрович, в росте этих двух наших гениев есть что-то магическое. Связка Гоголь-Пушкин мне снится в черно-лунных тонах, как они, как маленькие тени, бегут, почти летят по ночному абсолютно безлюдному Невскому проспекту, удаляются, превращаются в точку. А в текстах своих вырастают до небес. Но чтобы почувствовать гениальность Пушкина в текстах, нужно увидеть его вот таким, каким я его увидел, да и, собственно, каким он был биологически, моим маленьким Пушкиным, почти что подростком.
- Расскажите немного о создании выставки скульптур под открытым небом.
- Наступил, что называется, момент перехода количества в качество. То есть у скульпторов скопилось столько работ, что их просто девать было некуда. Ведь это еще при всеобщем распаде в стране, когда интерес к искусству как к таковому чуть ли не пропал. Все бросились в деньги, в вещи, в общем, во все тленное, скоротечное. Да тут еще Дзержинского сдернули с постамента на Лубянке, к нему всесоюзного старосту Калинина притащили. Затем привезли на тягаче меркуровского Сталина... Вот у меня и Михаила Михайловича Пукемо, генерального директора объединения “Музеон”, как называется Парк искусств, и возникла мысль - из парка свергнутых памятников сделать парк скульптуры. Однако суть гораздо шире, мы решили проводить здесь симпозиумы скульпторов. Они на глазах у публики в течение месяца-двух создавали свои работы и здесь же в парке их устанавливали на постоянное место. Первый симпозиум 1996 года был по дереву. Остальные - по камню (гранит, мрамор, известняк). Наиболее яркими стали симпозиумы, посвященные 850-летию Москвы и 200-летию со дня рождения А. С. Пушкина. В 2002 году проходил уже 7-ой симпозиум. И все эти годы я был бессменным организатором и руководителем этих мероприятий.
- Кого из участников симпозиумов вы могли бы отметить, как наиболее ярких, ищущих скульпторов?
- Скульптура - это путешествие в мир пространства и времени - поскольку овладение пространством, приобщение к нему всегда и неразрывно связано с постоянно движущимся временем. Лучшие скульпторы - это те, кто работает без эскизов сразу в материале. Смотрит такой скульптор на глыбу гранита, а уже видит готовую скульптуру. Отсекает все лишнее - и работа готова! И у нас такие виртуозы есть, это - Дмитрий Тугаринов, Виктор Корнеев, Ольга Корелиц, Геннадий Красношлыков, Александр Смирнов. Их, как и меня, влечет пластически развитый, пространственно оформленный объем, воочию реально мною видимый иль представляемый в воображении. Он пробуждает нашу волю к движению, провоцирует желание отправиться в путь, приглашает к путешествию, обещая открыть многие свои тайны, поведать неведомое.
- Сколько я вас знаю, Владимир Петрович, вы постоянно работаете, вы всегда в форме, и вашего седьмого десятка лет совершенно незаметно.
- Что же делать. Я, смиренный и послушный, как монах, внимательный и исполнительный, как подмастерье, отринув всякое желанье лидерствовать, забегать вперед, кичиться, выставляться напоказ, отдаюсь влечению ведомого - куда ведут, и направляемого по пути познанья. Что удается, то я совершаю, пришедшее, открывшееся воплощаю и никогда не чувствую себя постигшим, превозмогшим, приблизившимся к откровенью природы. Стараюсь, как недавно ушедший от нас знаменитый хирург Амосов, быть постоянно в работе, двигаться, жить активно. Постоянно слежу за развитием нашей художественной молодежи, помогаю им устраивать выставки. В этом отношении мне всегда идет навстречу руководство Дома скульптора. Да и я частенько здесь показываю свои новые работы. Сейчас развертываю выставку своих новых, я бы сказал, авангардных работ.
- Могли бы вы назвать ваш любимый материал?
- Наверное, все-таки камень. И твердый камень-диабаз, гранит, песчаник, диорит. В них звонкость, плотность и глубинное свеченье, внушающее мысль о вечном и непреходящем.
- Читателям будет интересно узнать, как вы, скульптор, почти что молотобоец, пришли к такой высокой материи, как изучение памятника древнерусской литературы, о котором постоянно спорят, к “Слову о полку Игореве”?
- Вот это и есть еще одно мое путешествие, которое я начал с детства. Путешествие в мир слова. А если конкретнее, то в мир “Слова о полку Игореве”. Это загадочная страна, неведомая земля, куда я волей провидения однажды вошел и начал путь. И что же оказалось. Этот край, пространство, территория, открытая для всех, никем не познана и не освоена поныне. А почему же? - задаюсь вопросом. А потому, что не было доверья ни к автору, ни к “Слову”, ни к первоиздателю его. А кто ж не доверял? Да все не доверяли. Я в путешествие отправился и с верой, и с доверием не только к автору, но и к издателю его. И в благодарность, видимо, за это мне многое открылось. А что же именно? А то, что несомненно и самоочевидно, что автор “Слова о полку Игореве” сам Игорь - Новгород-Северский князь. Этому я посвятил книгу, которую вы, Юрий Александрович, издали в 1998 году в своем издательстве “Книжный сад”, и которая так и называется: “Новое прочтение “Слова о полку Игореве”: автор известен”. В ней не одно, а много доказательств того, что автор в “Слове” явлен и самопредставлен.
- Но все эти доказательства можно было признать и посчитать чисто эмоциональными. Убежденностью, но не фактом...
- И вот тогда, продолжая путь по “Слову”, я обнаруживаю, что в нем есть шифр. Зашифрованность, закодированость текста. Я бы не назвал это тайнописью, потому что все написано обычно, словами и буквами родного языка, но смысл и дополнительная информация в расположении букв и знаков. В основе же всей скрытой информации бесхитростно представленный и сообщенный визуально акростих. Читай и все поймешь, и все узнаешь. Какая простота! И гениальность в этой простоте! Передохнув, собравшись с мыслями, я продолжаю путь. И что же? Автор “Слова” действительно князь Игорь.
- А какова дальнейшая судьба князя?
- Не так давно узнал, что князь Черниговский Игорь Святославичь, написавший в свое время “Слово о полку Игореве”, не известно где и когда похоронен, нет никаких сведений о его погребении. Так вот, ушел человек в никуда. После выхода моей книги я продолжал работать, все больше познавая тайный мир этой древней повести. Вот тут уж читать пришлось очень много. Труды предшественников, старания множества исследователей, порой очень результативные и впечатляющие, я не имел права оставить без внимания. И не оставлял - к огромной пользе для себя. Очень трудно, почти невозможно знать о “Слове о полку Игореве” все, но каждый, кто берется его изучать, должен к этому стремиться.
- И что же, как говорится, в сухом остатке?
- В результате зашифрованность текста поэмы предстала как реально существующий факт. Причем, не в виде разрозненных, случайных сполохов и мельканий криптографических пассажей, а как многоплановая, разветвленная весьма мощная тайнописная система, сообщающая дополнительную, важную как для автора, так и для читателя информацию. В каких-то случаях текст зашифрован традиционно для того времени, но в каких-то бесподобно, неподражаемо. Так в “Слове” множество акростихов. Простых и усложненных, коротких и достаточно длинных, продолжительностью чуть ли не в три страницы стихотворного текста. В этом ничего особенного. Акростих или краестишие - обычный для средневековой литературы способ тайнописи. Но есть в повести о походе Игоря и сложнейшая числовая шифровка, необычные, привлекающие внимание, приглашающие к счислению нумерологические построения. Их множество, они многоречивы и сверхинформационны. Главное же в том, что все эти способы тайнописи: акростих, число, многократные повторы, заставляющие заняться подсчетом, не существуют отдельно, сами по себе, а взаимоподчинены и взаимосвязаны, представляют собой единый, криптографический слой поэмы. Восприняв и осмыслив всю эту многоплановую и многоуровневую систему тайнописи, делаю важные основополагающие для практики изучения “Слова о полку Игореве” выводы. “Слово” написано одним автором. Оно не компилятивно, не конгломеративно и не многоавторно. В нем нет ни лишних, ни испорченных, ни утраченных страниц.
- То есть вы, Владимир Петрович, хотите сказать, что текст его представляет собой единое целое, не нуждающееся в переделках, исправлениях, перекомпоновках и реконструкциях?
- Именно! “Слово” написано Великим князем Черниговским Игорем Святославичем в 1200 году, в городе Чернигове и ни в какие века после, ни кем не переписывалось. Древний исторический рукописный текст “Слова”, который в составе хронографа оказался в распоряжении графа Мусина-Пушкина был оригинальным, подлинным авторским текстом. В конце восемнадцатого века А. И. Мусин-Пушкин, Н. Н. Бантыш-Каменский, А. Ф. Малиновский, подготавливая “Слово о полку Игореве” к печати, скопировали древний авторский текст буква в букву с переложением на употребляемое в их время наречие. Древнерусский текст “Слова”, напечатанный в первом издании, является точной копией древнего, рукописного текста. Там не представлены только визуально воспринимаемые графическая конструкция и особенности начертания оригинального текста. Поэтому, при изучении “Слово о полку Игореве” по первому 1800 года изданию, есть возможность приблизиться к святая святых - тайнам авторского замысла, почувствовать непостижимую глубину, необыкновенную сложность, неподражаемое своеобразие этого бесспорного шедевра древнерусской письменности.
Беседовал Юрий Кувалдин
Газета “Слово”, декабрь 2002
Copyright © писатель Юрий Кувалдин 2008
Охраняется законом РФ об авторском праве