Юрий Кувалдин "Сладкие запретные плоды Владимира Колечицкого" эссе

Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.

вернуться
на главную страницу

Юрий Кувалдин

СЛАДКИЕ ЗАПРЕТНЫЕ ПЛОДЫ ВЛАДИМИРА КОЛЕЧИЦКОГО

эссе

На снимке: Владимир Колечицкий и Юрий Кувалдин (2008).

Сложились некие каноны, которым уважительно следуют те, кто пишут о Владимире Колечицком как о специалисте в области фразы, и говорят при этом немало умного и интересного, например Аркадий Арканов: "...многие его (Владимира Колечицкого - Ю. К.) афоризмы пошли в "народ"..." Я же полагаю, что произведения Владимира Колечицкого пошли не в "народ", а в Литературу, ибо только Слово, Логос обеспечивает писателю бессмертие, народ же при этом безмолвствует... Я имею смелость назвать Владимира Колечицкого с виртуозными вариациями его поэтики почти во всех работах кратким Гоголем. Так что нет нужды лишний раз вторгаться в заповедные угодья академического литературоведения, вне зависимости оттого, собираюсь ли я почтительно подбирать трофеи удачливых охотников за афоризмами или выбраковывать таковых.
Осознанный Владимиром Колечицким абсурдизм собственного существования в стране социализма оттеснил в сторону даже мрачные фантазии Кафки или, если хотите, наполнил их нашим, вполне реальным содержанием. Чехов, когда его грузили, выражаясь компьютерным языком, серьезными мыслями, мол, что хотел сказать этим произведением автор, хорошо ли воровать лошадей, с улыбкой говорил, что, быть может, вся наша жизнь есть только шутка... И словно вторя классику, Владимир Колечицкий категорически заявляет: "С этим миром можно говорить только смеясь"! Он анализирует проявления иррациональной общественной модели, работающей по своей собственной логике, но не в интересах человека: "Чем ярче горит шапка, тем больше ореол", или "Как часто верх блаженства - на дне жизни!"
Конечно, литература при социализме не могла позволить себе никаких обобщений, а когда нечто подобное проскальзывало, то добром для авторов это не кончалось. И если сатирико-философские фрески "Котлован" и "Чевенгур" Андрея Платонова, "Собачье сердце" Михаила Булгакова или "Мы" Евгения Замятина смогли увидеть свет лишь в новой России, то "мелкие факты" в разделе "сатира и юмор", подаваемые разрозненно, заполняли уголки и колонки советских газет и журналов, а "Литературная газета" выделила для них даже целую страницу:"Клуб 12 стульев", где один стул, условно говоря, был навсегда забит за Владимиром Колечицким. И руководители клуба сначала Виктор Веселовский, затем Андрей Яхонтов с удовольствием печатали его. И для людей мыслящих, читавших очередные афоризмы Владимира Колечицкого, не составляло особого труда, сложив их вместе, получить картину, страшную именно своей иррациональностью.
Об этом постоянно открыто (антисоветская) или в подтексте (советская) говорила литература. Владимир Колечицкий как истинный художник вышел из жанрового угла "сатиры и юмора" на открытое пространство литературы и предлагает судить о нем с такой же строгостью, как о Чехове и Кафке. Малоталантливые люди прячутся за жанровым забором, мол, что с меня требовать, я - фантаст, или - документалист, или - юморист... Нет, господа, как бы говорит своим афористичным творчеством Владимир Колечицкий, всем пишущим рано или поздно будет предъявлен гамбургский счет! По тому, как написано, а не что! Поскольку Владимир Колечицкий главным образом работает с фразой, то и я поработаю с "гамбургским счетом". Выражение "гамбургский счет" применяется при оценке чего-нибудь без скидок и уступок, с предельной требовательностью и впервые появилось в сборнике критических статей Виктора Шкловского под названием "Гамбургский счет" (1928): "Гамбургский счет - чрезвычайно важное понятие... раз в году в гамбургском трактире собираются борцы. Они борются при закрытых дверях и занавешенных окнах. Здесь устанавливаются истинные классы борцов, - чтобы не исхалтуриться". "Гамбургский счет" (стало принято понимать) - это большой эстетический счет в литературе, искусстве. Выявление первых-вторых-последних мест на шкале подлинного, настоящего. "Большой" - поскольку противостоит "малым" счетам, ведущимся официозом, группировками, тусовками в интересах своих ситуативных нужд. "Большой" - поскольку апеллирует к "большому времени", в чьих эпохальных контурах рассеется туман, лопнут мыльные пузыри и все встанет на место. Хотя Владимир Колечицкий и на этот счет поточил зубы: "Жизнь - это форма существования. А содержания опять нет"... Но по тому, как эта фраза сделана, именно по форме, вижу, что это работа художника. Ибо художник-писатель начинается именно с этого: как сделано! Здесь я бы сказал, что Владимир Колечицкий изысканный, интеллигентный художник, доведший свое мастерство до ювелирной изящности и точности: "Немые сцены из жизни немого народа". Исходя из этого, Владимир Колечицкий постоянно помнит, что гамбургский счет будет предъявлен лишь тогда, когда и автор, и все заинтересованные его современники будут в могиле. Такой вот жизнеутверждающий юмор. Легкий успех приносит легкое и, причем, сиюминутное забвение.
Мы были замордованы барабанным боем коммунистической пропаганды, непреходящими бытовыми неурядицами, ожесточенной борьбой за жалкие, по сути своей, преимущества перед другими. В совке было не до благородства, сострадания и воспарения духа. Там разгоралась жаркая потасовка в километровой очереди из-за бутылки водки, происходили скандалы младшего научного стукача со старшим из-за досрочной защиты диссертации... Ложь становилась нормой: если врала власть, то была неизбежна цепная реакция, доходившая до самого низа, о чем Владимир Колечицкий писал: "Демоническая магия цифр: палата № 6, шестая статья Конституции, шесть соток - и все это в одной шестой части света!"
Но и мы сейчас не на шутку встревожены тем же - катастрофическим падением нравов с последствиями куда более жестокими и страшными: убийствами, разгулом уголовщины, коллективным озлоблением, находящим выход то в межнациональной ненависти, то в требованиях насильственного уравнивания имущественного положения, то в разгроме фирм и целых компаний. И поэтому мы вместе с Владимиром Колечицким восклицаем: "Как же не быть девальвации: златая цепь - на дубах, золотое руно - на баранах!"
Нам всем еще предстоит научиться не то чтобы спокойному - это вряд ли удастся, - но аналитическому, многогранному отношению к прошлому. История, окрашенная лишь в контрастные цвета, черный и белый, когда иные части спектра не замечаются или отбрасываются за ненадобностью, перестает быть самой собой, остается без понимания, или, согласно Владимиру Колечицкому: "Мы рождены, чтоб сказку сделать черной былью". Это же правило должно распространяться на биографии тех, кого мы любим и кого ненавидим. В противном случае (примеров таких не счесть) в ореол вокруг одних и мрачный фон вокруг других проникнут фальшивые блики - и те изначальные побуждения, с которыми рисовался портрет героя, мученика или злодея, поневоле окажутся, говоря словами Владимира Колечицкого, скомпрометированными: "Завоевание российских "демократов": навоз и ныне там!"
Владимир Колечицкий, сколько я его знаю, а знаком я с ним с начала 70-х годов, был и остается человеком чести в самом высоком значении этого понятия. Он не позволял себе ни лжи во спасение, не говоря уже о всякой другой, ни даже тени небрежности в щепетильнейших редакционных делах, ни малейшего интриганства, столь расцветшего вместе с наступлением периода "развитого социализма", когда "экономика должна была быть экономной".
Развиваясь по собственным законам, Владимир Колечицкий должен быть судим по ним же, что я и делаю, выписав из него напоследок: "У пчелы вся жизнь - медовый месяц".

"Наша улица" № 6-2005

Предисловие в книге Владимира Колечицкого "ООО Времена ООО Нравы" М., 2008.