Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года
прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном
Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал
свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный
журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.
вернуться
на главную страницу |
Юрий
Кувалдин
ЛЮБОВЬ И ЛОГОС
О прозе Рады Полищук
эссе
На снимке: Юрий Кувалдин и Рада Полищук (2012).
Я очень ценю творчество Рады Полищук, и не просто ценю, но и публикую ее произведения на страницах своего журнала "Наша улица", поэтому как бы имею весьма основательные права выдвинуть ее книгу прозы "Любить хочется" ("У-Фактория", Екатеринбург, 2002) на соискание премии "Национальный бестселлер" за 2002 год. К предисловию к книге "Лоно предбытия" Лев Аннинский предпослал эпиграф из самой Рады Полищук: "Ни о чем таком глобальном я не думаю". Но всей своей книгой о любви, как одним стихотворением о любви, Рада Полищук опровергает эту сентенцию, ибо любовь, Эрос - это и есть глобальность. Но не только. Любовь является религией. Смотрите, как бежит слово через века, как свет по елочной гирлянде, из тьмы Египта к свету наших дней, которые через каких-нибудь пять тысяч лет тоже станут ночью: эрос-иерей-иерос-Иерусалим-Русь-Россия-русский! Любовь пронизана религией. Религия пронизана любовью. Взгляните на фаллосоподобные купола церквей!
Я люблю прозу Рады Полищук, потому что она художественна. Это означает, что Раду Полищук главным образом занимает проблема формы, которая для истинного художника и есть содержание. Искусство прозы держится на детали. Я не люблю цитировать, не люблю пересказывать сюжет, и вообще в последние годы разлюбил сюжет, ибо считаю, что сюжет является необходимой составной частью бульварной литературы, но здесь для подчеркивания силы формы и ее составной части - детали, процитирую из Рады Полищук одну деталь: "...слезы текли по лицу, и дождь смывал их солоноватость, перемешивая со сладкой засохшей пленочкой на губах...". Вот она, эта "засохшая пленочка", и есть высший пилотаж художественной прозы. Невольно вспоминаются строки Мандельштама:
По губам меня помажет
Пустота,
Строгий кукиш мне покажет
Нищета.
Ой ли, так ли, дуй ли, вей ли,
Все равно.
Ангел Мэри, пей коктейли,
Дуй вино!
Я скажу тебе с последней
Прямотой:
Все лишь бредни, шерри-бренди,
Ангел мой.
В этом смысле произведения Рады Полищук интертекстуальны, в них слышится голос не только отцов, не только дедов, но и прадедов. А мы помним, то искусство вечно, в котором содержатся архетипы. Любовь и Слово, что может быть более архетипично. В ключе без привязки ко времени написаны практически все религиозные тексты, и только люди, не понимающие значение Слова, Логоса, стараются найти ему подтверждение в земле и камне, что-то вечно копают и ищут. А искать нужно не там, а в текстах! Ибо только слово бессмертно, не говоря уже о том, что Слово - это Бог.
Основное свойство прозы Рады Полищук - непрекращающийся поток сознания, обрушивающийся на читателя. Это поток сознания поэта, пишущего прозой. Жизнь самой Рады Полищук реальна до приземленности. Она родилась в Москве, и первый ее московский адрес - 2-й Крестовский переулок, недалеко от проспекта Мира (1-й Мещанской улицы), напротив церкви, что стоит сейчас под эстакадой. Первый дом - барак на территории завода, где ее отец работал после войны. Первая школа - семилетняя железнодорожная, теплая, уютная. Первая любовь, первый враг, первая настоящая трагедия - все случилось здесь. Затем была школа на углу 1-й Мещанской и Банного переулка. После семилетки Рада Полищук поступила в авиационный приборостроительный техникум, а по его окончании - в Московский авиационный институт. И в том "ящике", куда Рада Полищук попала по распределению, и где провела долгие годы - не в заточении, нет, тоже была жизнь. Но только совсем другая. О писательстве в то время она не помышляла. Все формы искусства были для нее, как и для почти всех не только советских людей, продуктом потребления. Все человечество, грубо говоря, делится на две очень не равные половины, на актеров и зрителей. Актеров - один процент, зрителей - девяносто девять и девять десятых процента. Такая жизнь большинства для Рады Полищук изменилась в 1982 году, потому что умерла ее мама, и Рада вдруг стала кое-что записывать в школьную тетрадь в клеточку, а когда писала, то слышала мамин голос: "Я всегда буду с тобой, даже когда меня не будет..." Так на Раду Полищук буквально обрушились первые рассказы, - она писала и писала, не отрывая руки от листа бумаги, дома, на кухне, по ночам - днем ведь она все еще работала в "ящике". Только в 1989 Рада Полищук отпустила себя на свободу - обходчиком в коллектор с подземными коммуникациями: сутки - дежурство, трое суток - свободы. Наконец, без коллектива, одна, наедине со своей тетрадкой и почти ежедневными авариями на вверенном ей участке.
Может быть, поэтому ее героиням хочется во что бы то ни стало оторваться, отвязаться от действительности и воспарить к любви? А любовь приходит какая-то не такая, в виде, допустим, двоих - Большого и Малыша, - как это происходит в одноименном рассказе "Любить хочется", заканчивающимся драматически, поскольку героиня Виолетта хочет любить Большого, а отдается Малышу, за что Большой, здесь идет игра слов "любить-убить", чуть не убивает ее.
Наивный (обычный) читатель всегда ищет в тексте содержание, точно так же, как наивный зритель ищет в картине главное, по его мнению, свойство: "похоже" или "непохоже" на реальность. Идет в этом случае как бы сличение искусства и жизни. Только понимающие читатели или зрители ищут и находят в произведениях искусства нечто другое. Я не хочу сказать, что ищут абсолютно оторванное от жизни, но - близкое к этому. Для меня литература не отражает жизнь, а создает свою реальность, которая, по большому счету, независима от реальной реальности. Рада Полищук писатель внутреннего содержания вещи, то есть она стремится проникнуть в вещь, самой стать этой вещью, ее глазами, ее слухом, ее голосом. Стиль Рады Полищук я бы назвал психологическим монологизмом. В жизни он нам часто встречается и на скамейке у подъезда, и в метро, и в фойе театра, то есть везде, где есть говорящие люди, а не только женщины, которым огромное внимание уделяет Рада Полищук. Это момент пересказа событий. Вот, например, у подъезда стоят две женщины, и одна другой что-то говорит и говорит. Голоса ее я не слышу, поскольку я смотрю на женщин через двойные стекла окна, но понимаю, как она говорит.
Передать этот стиль "вечного разговора по секрету" очень сложно, хотя и кажется порой, что легко. Вот этот стиль и подхватила Рада Полищук, вот в этом ключе пересказа событий по секрету она и пользуется, и надо сказать, что довела его в определенном смысле до совершенства. Можно сказать, что в этом стиле пересказа есть и некий журнализм, поскольку часто как бы не достает фиксации позиции, иными словами, того приема, которым, в основном, пользуюсь я - стилем "показа". То есть, к примеру, я напишу так: "Иван сидел, ссутулившись, положив руки на колени, спиной к окну, и на пол от его фигуры падала густая черная, как ряса священника, тень..." Рада Полищук так никогда не напишет. Она будет писать, примерно, так: "У нее, если бы она откровенно кому-то призналась, своя тайная задумка имеется. Она всех несчастных и сирых на земле любовью спасти хочет..." То есть я хочу сказать, что стиль Рады Полищук как бы содержит в себе и критическую оценку событий и людей, чего я, практически всегда, избегаю. Оценивать, пересказывать мною показанное должен читатель или критик. Вот, наконец-то, я нащупал точный диагноз стиля Рады Полищук - она пишет с позиции читателя!
Для иллюстрации моей мысли приведу такой пример стиля:
"Что такое человеческое творчество? Ответный удар, больше ничего. Вещь в меня ударяет, а я отвечаю, отдаряю. Либо вещь меня спрашивает, я отвечаю. Либо перед ответом вещи, ставлю вопрос. Всегда диалог, поединок, схватка, борьба, взаимодействие. Вещь задает загадку. Ну - синее, ну - чистое, ну - соленое, - в чем тайна? Под кистью - ответ. Ответ или поиски ответа, третье, новое, возникшее из "море" и "я". Отраженный удар, а не вещь.
Отражать - повторять. Мы можем только отобразить. Думающие же, что отражают, повторяют, пишут с ("ты шуми смирно, а я попишу"), только искажают до жуткой и мертвой неузнаваемости. Ибо, если ты хочешь дать это море, настоящее, синее, соленое, точь-в-точь, как есть, - предположим, удалась синева - где же соль? Удалась соль (!), где же шум? Тогда я уже буду требовать с тебя, как с бога. Море - и все качества! Никакого моря не хочу дать, не могу дать. Не дать, а отгадать, что за солью, синью, шумом. Беззащитность перед ударом (дара). Единственное, что хочу дать, - вещи ударить в себя и, устояв, отдать. Воздать. Дар отдачи. Благодарность".
Это - Марина Цветаева. Близко к ней дышит Рада Полищук? Вот вам и из нее пример:
"Именительный: кто? что? Родительный: кого? чего? Дательный: кому? чему? Тридцать шесть раз - кто? что? Тридцать шесть раз - кого? чего? Свихнуться можно! И хоть бы кто ошибся для разнообразия. Куда там - поголовная грамотность. Пора трубить победу. Эй, прочищайте трубы, тащите литавры: трам-та-та-там! Тру-ту-ту-ту! Впрочем, нет, можно обойтись без шума, пора привыкать - поскромнее, поинтеллигентнее надо быть. Подостойнее".
На мой взгляд, - очень похоже на Цветаеву. И это счастье. Проза Рады Полищук - это высокая современная литература, это новизна формы, как напоминание об очень старых текстах, которым по несколько тысяч лет, в которых тоже главенствовал поток сознания и почти что отсутствовало изображение. Для примера прочтите "Евангелие от Иоанна".
Вопрос о "сцеплении" текстов с реальностью не должен трактоваться примитивно. Речь может идти не только о соотнесенности тех или иных текстов Рады Полищук с определенной реальностью, а о складывании определенных текстовых пластов в замкнутые миры, которые в целом соотносятся тем или иным образом с реальностью.
А для читателя тематика прозы Рады Полищук - сущий рай. Ибо все движется здесь любовью, в основном, несчастной. Непрерывной чередой проходят перед нами простые советские интеллигентные, а стало быть, как правило, одинокие и бездетные женщины, которым по воле природы хочется и хочется любить, самозабвенно, до боли, до гробового входа. В этом смысле книга Рады Полищук "Любить хочется" очень цельная, несмотря на то, что состоит из повестей и рассказов, но вещи эти так сплетены в один психологически точный материал, что читаются, как роман. Собственно, интегрирование более мелких произведений в одно крупное не выглядит чем-то оригинальным, так многие писатели в нашей литературе работали. Стоит назвать, к примеру, почти эпический текст Фазиля Искандера "Сандро из Чегема", полный вариант которого мне довелось впервые издать в конце 80-х годов, или гениальную "Царь-рыбу" Виктора Астафьева.
"Наша улица", № 3-2003
Юрий Кувалдин Собрание сочинений в 10 томах Издательство "Книжный сад", Москва, 2006, тираж 2000 экз. Том 10, стр. 274. |
|