Юрий Кувалдин "Проклятые деньги" рассказ

Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.

вернуться на главную страницу

ПРОКЛЯТЫЕ ДЕНЬГИ

рассказ

Там где Ленинский проспект раздваивается: одна часть так и идет по Ленинскому, а другая вправо сворачивает на Ленинские горы, на Воробьевы горы, на улицу Косыгина, там стоит дом, в котором живет бывший инструктор МГК КПСС товарищ Плотников с женой в малогабаритной двухкомнатной квартире, построенной им на кооперативных началах в середине 60-х годов. Плотников ходит в очках и в белой профессорской бородке, говорит на повышенных тонах, спорит со всеми и с каждым. Например, спускаясь в разболтанном исписанном лифте, говорит случайному попутчику:
- Когда не было лифтов, то и писать негде было!
Попутчик поднимает удивленные брови, вступает в диалог:
- Но на десятый этаж мне ногами подниматься тяжело.
- Зато надписей этих, - Плотников указывает пальцем на неприличное слово, выцарапанное глубокими линиями, словно в лифте работал гравер, - не читали бы! ...Он выходил во двор, оглядывался на разбитую деревянную дверь подъезда, на грязь перед подъездом и восклицал:
- Вот следы мужичья!
И забывал, куда и зачем, в смысле почему, он выходил из квартиры, потом нащупывал в кармане записку, доставал и читал: “Сахар, масло, хлеб, молоко”.
Заходил в гастроном и начинал искать по карманам деньги, но не находил; поэтому возмущался и комментировал свои действия, стоя в центре зала:
- Ведь была же десятка, ведь брал... Какой-то толстый грузин подошел, к нему, положил тяжелую руку на плечо и протянул десять тысяч, сказав:
- Дедуля, бери!
Плотников от ужаса подачки отскочил от грузина, потому что вспомнил, что забыл десять тысяч, одной бумажкой, на пианино, куда обычно клала деньги для него жена, ушедшая на работу. Но, отскочив, Плотников с быстротой молнии сообразил, что и эта десятка, протянутая толстяком, пригодится ему, хотя как стыдно попрошайничать, но разве он попрошайничал?! Плотников, взяв себя в руки, принял деньги и вежливо поклонился, проговорив:
- Первый раз вижу в нашем гастрономе культурного человека! А то все мужичье! Вы знаете, мужики одолели! Лифт весь исписан, в подъезде грязь, не просто грязь, а какие-то помои!
Грузин, отходя, с улыбкой посоветовал:
- Э-э, дорогой, зачем грязь, поставь домофон!
Эта идея ошарашила Плотникова; он не в состоянии был себе представить, чтобы так можно было просто покончить с грязью в подъезде, с вечным сидением в нем каких-то мужиков, пьяных, небритых, с бутылками, с папиросами, пьющих и испражняющихся. Раньше, при Викторе Васильевиче Гришине такого не было; в подъезде под лестницей дежурила консьержка, дверь запиралась, имелся звоночек. Потом многие коммунисты разбогатели, купили себе огромные квартиры и коттеджи и разъехались из подъезда, а их квартиры заняли мужики!
Вот заходит вислозадый мужик в ватных брюках с третьего этажа в подъезд и первым делом начинаете грызть семечки; то есть, на улице он их не грыз, берег до подъезда, и тут, пока поднимается, заплюет все площадки и лестницы. Другой, военный подполковник, с одиннадцатого этажа, постоянно швыряет в мусоропровод бутылки. Ладно бы днем швырял, а он в двенадцать ночи швыряет, и летит стекло, бьется, будит звоном громким весь дом. А дворничиха потом руки режет, уминая бак для загрузки в машину-помойку. Этому подполковнику, видимо, кажется, что бутылки куда-нибудь исчезают, а они всего лишь летят по широкой трубе в мусорный бак.
Получив десятку, Плотников купил двести грамм песку развесного, сто грамм масла, батон самый дешевый, и маленькую пачку молока, то есть маленький пакетик, полиэтиленовый. Уложился ровно в десятку. Шел домой, и все время думал о предложении грузина поставить в подъезде домофон. Это же выход из нервных перегрузок, которые Плотников постоянно испытывает, как только выходит из квартиры в подъезд, или входит в подъезд с улицы. Вот и сейчас, войдя в него, Плотников обнаружил, - здорово живешь! - под лестницей какого-то валяющегося пьяного мужика. Ну, что ты тут будешь делать! Плотников вгляделся во тьму под лестницей (в подъезде стоял постоянный полумрак: лампочки выбивались сразу же, как их только вкручивали) и увидел лакированные черные штиблеты, красные носки, песочного цвета брюки, клетчатый пиджак, золотую цепь на запястье и... кровь. Из-под лежащего сочилась кровь и собиралась лужицей. Плотников сильно испугался, а когда испугался, увидел возле лежащего маленькую черную сумочку, которую носят на кожаной петле. Из любопытства, возбужденного страхом, Плотников нагнулся, оглядевшись, взял сумочку и с ходу сунул ее в пакет к продуктам. И пошел к лифту, не оглядываясь.
В квартире он сразу же включил свет в прихожей, тесной, заставленной книжными полками, тумбочками, какими-то коробками, в которых хранились совершенно забытые вещи, и открыл сумочку: в ней лежали доллары, не очень толстой пачечкой, паспорт на имя Крайко Вадима Григорьевича и визитные карточки на то же имя с припиской: “Председатель правления “Крайко-Банка”. Плотников моментально извлек доллары, не пересчитывая, сунул их в карман своего плаща, который висел на вешалке, мгновение постоял, соображая, и побежал к лифту.
Господин Крайко, по всей видимости, уже отдавший концы, лежал все в той же позе. Лужа стала значительнее. Плотников, дрожа от страха, бросил возле трупа сумочку и как можно невозмутимее вышел из подъезда. Поблизости никого не было и Плотников, заложив руки за спину, не спеша, прогулочным шагом обогнул дом и вышел на улицу Косыгина, перешел ее на пешеходном переходе, пропустив машины, и пошел тропинкой по Воробьевым горам в тени деревьев к реке. Цвела сирень. У некоторых кустов Плотников останавливался и буквально замирал от великолепного запаха. Плотникову не верилось, что наступила весна, быстро перешедшая в лето. В России это такая радость! Потому что зима в этом году особенно надоела своей бесконечностью, короткими днями и долгими ночами. И вся-то жизнь казалась теперь Плотникову прожитой, наступил последний ее этап, как эта весна, после долгой зимы жизни. Хотя, нет. Бывало, когда работал в горкоме, много было хороших минут. Надеялся на лучшее всегда. Ездил за границу, в санаториях с женой отдыхал, машину купил, но сам не ездил, а передал по доверенности сыну, который теперь работает в Америке в нашем посольстве, на “Линкольне” ездит.
Плотников дышал свежим воздухом, и настроение у него с каждой минутой улучшалось. Дело в том, что он решил сегодня же, сейчас же, как только пройдет некоторое время, за которое успеют обнаружить труп господина Крайко в подъезде и убрать его, пустить эти деньги на установление домофона в подъезде. За свой счет. Потому что говорить с мужичьем бесполезно. Им ничего не нужно!
Спустя два часа Плотников вернулся с прогулки, в подъезде было пусто и лужи не было; он поднялся к себе, закрылся и достал доллары из кармана плаща. Тут позвонила по телефону с работы жена, спросила, купил ли он то, что она ему велела. Он сказал, что все выполнил и положил трубку. В пачке было три тысячи долларов. Плотников по газетным объявлениям выписал несколько телефонов фирм, устанавливающих железные двери и домофоны, связался с одной...
Жене, когда она пришла вечером, ничего не сказал; ему интересно было сделать все так, чтобы она ничего не узнала и, глядя на нее, даже подумал, что и жильцам скажет, что он все это делает не на свои деньги, а по поручению благотворительной городской организации, в которую он, как пенсионер, обратился за помощью с тем, чтобы подъезд, наконец, был приведен в порядок.
Жена, потная с жаркой улицы, первым делом распахнула балконную дверь и села перед нею в кресло. Ее обдувало ветерком.
- Кого-то в подъезде нашем убили, - как бы между прочим сказала она через некоторое время, сбрасывая с ног босоножки и поднимая ноги на стул.
- Кого? - сделав испуганный вид, спросил Плотников.
- Какого-то банкира, - зевая, сказала жена и тут же встала и энергично пошла в ванную, крикнув: - Потри мне спину!
Плотников послушно зашел в ванную. Жена уже сняла платье и стояла в огромном лифчике, потому что у неё была огромная грудь, и когда Плотников расстегнул его, то два огромных конуса с малиновыми сосками упали до жирного живота. Плотников потрогал груди без всякого чувства, а жена, покачав бедрами, сняла трусы, обнажив черные колечки волос на широком лобке.
- Ну, что ты, как импотент! - с хохотом сказала она и нагнулась, подставив мужу широкий и мягкий зад.
Плотников постарался соответствовать ситуации...
После ужина Плотников сел перед телевизором с газетой. Утром, когда жена ушла на работу, Плотников принялся ожидать мастера. Тот явился ровно в десять, как и условились. Он обмерил дверную коробку внизу, принял деньги, оставил квитанцию и, сказав, что завтра будет, удалился. Плотников попил чаю и пошел, как и обычно, гулять на Ленинские горы.
Друзья, люблю я Ленинские горы...
Взял с собой газету. Сидел на пеньке под деревом и, наслаждаясь сочным воздухом, читал. Поодаль обнаженные по пояс мужики косили траву, и аромат долетал до Плотникова. Вечером с женой смотрел по телевизору балет. А ночью ему приснился страшный сон: какой-то окровавленный мужик грозил ему кулаком и говорил, что те деньги, которые он украл у трупа, проклятые.
Утром Плотников, почесывая впалую грудь, долго смотрел на себя в зеркало и думал, что бы этот сон мог значить?! И Плотников догадался, что никакого мастера не будет, что квитанцию ему тот мужик выдал липовую и что пели эти деньги свою песенку! Но не тут-то было. В назначенное время мастер позвонил в дверь и втащил в прихожую сумку с проводами и телефонными трубками.
Плотников с ним спустился вниз: там уже другие работяги сверлили отверстия в кладке для установки железной дверной коробки. Сама дверь лежала в кузове небольшого грузовика.
Вышел мужик в ватных брюках, щелкал семечки и плевал на асфальт, спросил:
- Накой это мине сдалось?
- Порядок будет, - сказал заискивающе Плотников.
- Побачим, - неопределенно пробурчал мужик и пошел кривоного на улицу.
Вечером мастера пошли по квартирам, все были дома, и всем жильцам поставили трубки. Некоторые спрашивали:
- За чей счет?
- За счет домоуправления, - отвечали, как и договорились с Плотниковым, мастера.
Другие жильцы ничего не спрашивали, принимая все как должное; делают - значит надо.
Вечером он сидел в ожидании возвращения жены с работы: она снизу набирала на домофоне номер квартиры, трубка звонила, Плотников снимал ее и говорил:
- Слушаю!
- Это я, - говорила жена, - открывай!
Он нажимал кнопку сбоку, раздавался приятный писк, и дверь внизу открывалась. Жена могла сама ключом открывать дверь, но Плотников просил ее звонить снизу: так интереснее.
- Собственно, вот то, что мы называли коммунизмом. Наконец-то в подъезде стало тихо, - говорил он за ужином жене.
Несколько дней кряду Плотников выходил в подъезд с порошком и тряпкой: мыл стены, чистил подоконники. Никто из жильцов подобного рвения не проявлял.
Увидев подполковника, который накануне ночью бросал опять бутылки в мусоропровод, Плотников сказал ему:
- Не могли бы вы, любезный, выносить бутылки вниз руками?
- Зачем?
Плотников пожал плечами, но тут же вспоминал себя спорящего, и восклицал:
- Чтобы в подъезде тишина была! Надоело хамство!
- Что?
Плотников развернулся и пошел мыть пол в лифте. Через неделю, ночью, Плотников проснулся от страшного грохота в подъезде. Жена тоже проснулась. Они подошли к двери, из-за которой разносились какие-то дикие матерные выкрики, звук ударов металла о металл, бой стекла. Плотников в ужасе дрожал у двери и шептал жене:
- Вот мужики нагрянули! Я как чувствовал! Проклятые деньги!
- Какие деньги? - спросил жена, более равнодушная к мужицкому урагану.       
Плотников что-то промычал и пошел на кровать затыкать уши подушкой.
Утром он вместе с женой вышел в подъезд. Все стекла на лестничных площадках в окнах были выбиты. Стены исписаны красной краской. В основном рисовали свастику, звезды, серпы и молоты. В лифте были сорваны дверцы, выбиты фонари, и он не работал. Но самое удивительное ожидало Плотникова внизу: двери металлической не было. А у потолка завитком торчал оборванный экранированный провод. На стене подъезда той же красной краской крупно было написано:
- Мы еще вернемся!

“Наша улица”, № 9-2000

Юрий Кувалдин Собрание сочинений в 10 томах Издательство "Книжный сад", Москва, 2006, тираж 2000 экз. Том 4, стр. 415.

Copyright © писатель Юрий Кувалдин 2008
Охраняется законом РФ об авторском праве