Виктор Кузнецов-Казанский

"...А Я ИДУ ПО ДЕРЕВЯННЫМ ГОРОДАМ"

ЭССЕ О ТВОРЧЕСТВЕ АЛЕКСАНДРА ГОРОДНИЦКОГО

Александр Городницкий - здравствующий ныне зачинатель и классик жанра авторской песни. "За белым металлом", "Перекаты", "Снег", "Атланты", "Над Канадой", "У Геркулесовых Столбов", "Кожаные куртки" я впервые услышал сорок лет назад в горах Верхоянья, где работал на геологической съемке вместе с выпускниками Ленинградского горного института. Ребята, стремясь подчеркнуть близость к автору строк, точно и задушевно передающих специфику нелегкой геологической работы, с гордостью говорили: "Это наш Сашка Городницкий!"

...Геологические полевые сезоны - это четырех- или пятимесячная жизнь в палатках, дальние - по тайге, горам и болотам - маршруты с рюкзаками, полными образцов горных пород...

Это и ночевки у костра... А какой же костер без песен?

Все перекаты да перекаты, -

Послать бы их по адресу!

На это место уж нету карты, -

Плыву вперед по абрису.

Полюбившиеся якутским геологам строки однозначно говорили, что их автор знаком с полевой геологией отнюдь не понаслышке. Никто и не сомневался, что "Перекаты" написаны на горной речке, а "Кожаные куртки" - в крошечном северном аэропорту, где полевикам Института геологии Арктики (там в свое время работал молодой Александр Городницкий), как и всем нам, пришлось ждать вертолет...

По Якутску и геологическим поселкам северного края в те далекие годы ходили качественные магнитофонные записи и других бардов - Окуджавы, Высоцкого, Галича, Кукина, Клячкина, Визбора...

Но вот в 1968 году (вскоре после трагических чехословацких событий) я оказался в общежитии аспирантов Казанского университета. И там, в среде "продвинутых" математиков, физиков, химиков, историков, филологов бардовскую песню практически никто не знал. Когда новые знакомые вслушались в звуки, исторгаемые моей переносной "Кометой", один из них, сжав кулаки, выдавил из себя: "И эти товарищи еще на свободе?" Я тут же был строго предупрежден: никакой антисоветчины аспиранты университета, где учился В. И. Ленин, не потерпят!..

В Якутске и северных поселках - Хандыге, Усть-Нере, Батагае, Нюрбе, Чульмане, - наоборот, мало кто слепо верил советской пропаганде. Культурный уровень тамошней интеллигенции - геологов, горняков, лесоустроителей, учителей, врачей - был несравненно более высоким...

"...Их красоту снарядами уродует война"

Александр Городницкий еще и известный ученый, доктор геолого-минералогических наук, академик Российской Академии естественных наук, заведующий лабораторией Института океанологии имени акад. П. П. Ширшова, участник множества экспедиций, внесших фундаментальный вклад в изучение океанического дна и глубинного строения нашей планеты.

Родом Городницкий коренной петербуржец, с Васильевского острова, где семья ютилась в узенькой комнатке в коммунальной квартире. Отец - его имя упоминается во всех отечественных книгах по военной гидрографии - в год рождения отпрыска перешел на военно-морскую картфабрику. Мать была учительницей начальных классов. В редкие часы, когда родители бывали дома, они, как правило, работали: мать склонялась над ученическими тетрадями, отец готовился к занятиям или штудировал специальную литературу...

В июле 1941 года перешедшего во второй класс Александра вместе с однокашниками вывезли в Крестецкий район Новгородской области. Совсем скоро туда подошли немцы. Из Питера к детям кинулись родители - спасать своих чад. Мать и сын Городницкие вернулись домой с последним эшелоном - в конце августа. 6 сентября пал Шлиссельбург, и кольцо блокады захлопнулось... В апреле следующего года Александра с матерью через Ладогу отправили в эвакуацию в Омск. Там второклассник пристрастился к чтению, впервые побывал в театре - на спектаклях эвакуированного из Москвы театра имени Евгения Вахтангова, увлекся кинематографом - в клубе военной гидрографии кино крутили два раза в неделю...

После войны в 1947 году, уже в Питере, 14-летний Александр начал посещать студию литературного творчества при Ленинградском Дворце пионеров. Ею руководили поэт Глеб Сергеевич Семенов и доцент пединститута Ефим Григорьевич Эткинд (тот самый, что позднее прятал у себя часть архива Солженицына и вместе с Фридой Вигдоровой решительно встал на защиту Иосифа Бродского). Именно там в детские души, уже изрядно отравленные "воспитанием под барабан", заронилась мысль о том, что есть и другая жизнь...        

Геологией Александр начал заниматься так же случайно, как и стихами. Следуя моде начала 50-х годов, он вместе с однокашниками всерьез готовился к поступлению в военное училище... Отец поначалу снисходительно относился к намерениям сына. Но когда тот, получив аттестат и золотую медаль, вознамерился нести документы в академию, где попал в список допущенных к экзаменам, встревожился и категорически отговорил сына связываться с военной службой. Тогда Александр сдал документы в приемную комиссию Ленинградского горного института.

"За белым металлом, за синим углем..."

- Строгая медицинская комиссия, - вспоминает Александр Моисеевич, - подтвердила мою принципиальную пригодность к трудностям геологических скитаний. Но совершенно неожиданно возникло серьезное препятствие: тогда, в начале 50-х годов, для поступления в Горный требовалось совершить прыжок с вышки в воду... Я же совершенно не умел плавать... Неизвестно на что надеясь, в толпе абитуриентов я отправился на водный стадион, где по команде забрался на вышку... Глянул вниз и понял, что прыгнуть не смогу.... Готов был уже с позором спуститься вниз, но доска спружинила, и я просто упал в воду. Но прыжок мне засчитали. Так я и стал геологом...

Городницкий окончил геофизический факультет, готовивший специалистов, исследующих строение земных недр новыми для того времени физическими методами - электрическим, магнитным, гравиметрическим, радиационным, сейсмологическим...

"Геофизика, - шутил на лекциях член-корреспондент Академии Наук Павел Михайлович Татаринов, - подобна мини-юбке; она позволяет увидеть массу интересного, скрывая в то же время главный источник информации".

Осенью 1953 года на заре исторического периода, метко названного позднее "оттепелью" (по знаковой для того времени повести Ильи Эренбурга) литературное объединение (ЛИТО) возникло и в горном институте. В следующем году в актовом зале Политехнического института начались общегородские вечера студенческой поэзии. Студент-геофизик Городницкий, естественно, был их активным участником.

После окончания института Александру Моисеевичу пришлось более 17 лет проработать в разных районах Арктики. Участвуя в открытии месторождений меди и никеля, он немало походил по "деревянным городам", общался с героической и бесшабашной вольницей полярных летчиков... Там и родились песни "Снег", "Перекаты", "Кожаные куртки"...

Именно в геологических экспедициях, куда молодой исследователь ежегодно выезжал на все летние месяцы, у походных костров ему открылся огромный мир безымянных песен...

Авторская песня, считает Городницкий, родилась не на московских и ленинградских кухнях, а и в "чистом поле" - на тяжелой подневольной работе, на Воркуте и Колыме, в свинцовых потемках ГУЛАГа, где остались безымянными песни сгинувших авторов - "Идут на север срока огромные" или "Черные сухари".

- Мне кажется, - полагает он, - зачинателями жанра были не только Булат Окуджава, Юрий Визбор, Юрий Кукин и другие барды начала 60-х. Если основой направления считать задушевную интонацию, противопоказанную маршевой эпохе, то предтечей можно назвать и Марка Бернеса (его "Темная ночь" - самая популярная песня времен войны), без всяких околичностей певшего под гитару негромким, но проникающим в самое сердце голосом. А ведь в те времена гитара слыла символом мещанства!..

"Меж берез дожди косые..."

Первый же полевой сезон в Заполярье подарил Городницкому встречу и долгую дружбу с поэтом и писателем Анатолием Клещенко, стихи которого еще в 30-е годы были высоко оценены самой Анной Андреевной Ахматовой.

Клещенко немалый срок отсидел в сталинских лагерях. И регулярно нанимался на лето сезонным рабочим в геологическую экспедицию. По простецкому виду, нечесаной бороде и постоянной трубке в зубах поэта обычно принимали за деклассированного бродягу - "бича", каких немало обреталось в любом северном поселке... Летом бичи нанимались в полевые партии - землекопами, дровосеками, конюхами... А зиму коротали в котельных, бойлерных: один устраивался кочегаром, остальные рядом с ним грелись и чифирили (заваривали пачку чая в кружке кипятка) или отсиживались в аэропортах - покуда милицейская облава не выгоняла их из зала ожидания...

Клещенко, живший в прославленном дачном поселке Комарово, считал свои походные скитания не только средством заработка, но и способом уйти от ненавистной ему суеты. Вот как сам он говорил об этом:

Мне веселей, чем дома - в шалаше,

В тайге, в пути... Но не суди облыжно:

Чертей, что воют иногда в душе,

При вое ветра как-то меньше слышно.

Прожил Анатолий Клещенко всего 53 года. В середине 60-х он уехал на Камчатку - завербовался в охотничье хозяйство. Осенью 1974 года Городницкий повидался с ним в Петропавловске-Камчатском, куда приезжал на Всесоюзную конференцию по вулканологии. Анатолий был полон сил и планов, предлагал старому приятелю следующим летом вместе поехать на Командорские острова и до утра читал свои стихи...

Городницкий же наоборот назначал ему встречу в Питере - через полгода. И встреча эта состоялась. Но стала последней...

Через две недели Анатолия Клещенко на два месяца вертолетом забросили в горы - на дальний, давно обезлюдевший промысел. Поэт жестоко простудился и в разбитой охотничьей избушке в одиночку боролся с тяжелой двусторонней пневмонией. Но продолжал выходить на осмотр капканов. Когда в условленный срок за охотником прибыл вертолет, у него едва хватило сил подняться в кабину. Из больницы Анатолий Клещенко больше не вышел. Гроб с его прахом доставили в Питер и схоронили в Комарове - по соседству с могилой Анны Ахматовой...

"Моряк, покрепче вяжи узлы..."

В начале 60-х годов Александра Городницкого пригласили в научное плавание на военном паруснике "Крузенштерн" в качестве исследователя-геофизика. Там родились такие широко известные песни, как "Паруса Крузенштерна", "Над Канадой небо синее", "Атланты", "У Геркулесовых Столбов", вошедшие в выпущенную весной 1967 года первую книгу стихов А. Городницкого "Атланты".

Перед одной из океанологических экспедиций близкий друг Александра Городницкого известный писатель-историк Натан Эйдельман посмеялся: "Найдешь Атлантиду, смотри, не оставайся там насовсем!".

В июле 1972 года при непосредственном участии Городницкого в районе подводной горы Ампер проводилось фотографирование океанического дна. Из-под слоя светлого песка на снимках просматривались вертикальные гряды, напоминающие кирпичные стены древнего города. Фотографии попали в научные журналы, и газеты запестрели заголовками "Русские нашли Атлантиду!" Так воскресла древняя легенда, и в район подводной горы стало выходить хорошо оснащенное исследовательское судно "Витязь", где Городницкий возглавлял геологические работы. Тщательное обследование показало, что предполагаемые городские стены являются хорошо известными геологам дайками, образованными внедрившейся по взаимно перпендикулярным трещинам магмой. То, что приняли за кирпичную кладку, оказалось системой параллельных трещин, называемой геологами "отдельностью".

- Атлантиде сегодня вынесен смертный приговор, - горько сказал тогда один из океанологов.

Но Александр Моисеевич возразил:

- Ничего подобного. Речь идет только о стенах на горе Ампер. Что касается интересующей всех легендарной страны, гибель которой описана Платоном, то вполне можно предположить, что Атлантида находилась в северной Атлантике - на стыке Африканской и Евразиатской тектонических плит. Наиболее вероятно местонахождение ее по ту сторону Геркулесовых Столбов - между Гибралтарским проливом и Азорским архипелагом. Время гибели легендарного острова (или архипелага) с большой вероятностью совпадает со временем извержения вулкана Санторин в Эгейском море, т. е. относится к XV-XVI векам до н. э.

На 60-е годы прошлого века пришелся и знаменитый научный спор между "мобилистами", утверждавшими, что материки дрейфуют по поверхности расплавленного подкорового слоя Знмли, и "фиксистами", отрицавшими горизонтальные перемещения континентов. Уже в 70-е этот спор закончился убедительной победой родившейся на основе "мобилизма" тектоники литосферных плит, подкрепленной детальным изучением рельефа дна мирового океана - с его желобами, срединными океаническими хребтами, рифтовыми долинами...

Сегодня это кажется странным, но в те - не столь далекие еще годы - создание новой научной теории вызвало резкое сопротивление в Академии Наук. Теорию литосферных плит поначалу объявили "лженаукой" - как в свое время генетику и кибернетику. От Городницкого (он, вместе с профессором Львом Павловичем Зоненшайном, автор основополагающей в этой теории монографии "Реконструкция материков в фанерозое") не раз требовали ответов на малограмотные письма в "высокие инстанции", где подчеркивались "низкопоклонство перед буржуазной наукой и нерусское звучание фамилий господ мобилистов": "Городницкого и Зоненшайна больше устраивает то, что не устраивает всех советских людей, всех людей труда".

Согласно реконструкциям "мобилистов", между Евразией и южными континентами (Африкой, Индией и Австралией) около 200 млн. лет назад располагался огромный океан Тетис, соединявший древний Тихий океан с начинающим развиваться Атлантическим. После раскола гигантского суперконтинента Гондвана началось движение южных континентов на север, и океан Тетис стал "захлопываться" - на его северном краю образовался пояс островных дуг с огнедышащими вулканами... За последние 60 млн. лет Тетис почти полностью закрылся: Африка неукротимо надвинулась на Европу - так образовались Альпы. А 30 млн. лет назад Индия ударилась об огромную плиту Евразии, и в итоге смятия последней образовались высочайшие на Земле горы - Гималаи.

Городницкий уверен, что научным загадкам природы никогда не будет конца. Их с лихвой хватит и детям нашим, и внукам... Вот, говорит он, совсем недавно появились неожиданные, казалось бы, новые данные о необычных магнитных свойствах океанических базальтов...

"Все, чем стал я на этой Земле знаменит..."

Сочинять песни Городницкий начал в середине 1950-х - студентом четвертого курса... В 1960-е были выступления в ленинградском "Клубе самодеятельной песни" при Доме культуры "Восток", авторские вечера в московской "Гобушке" (ДК имени Горбунова), ЦДЛ и других интересных местах...

В КСП при ДК "Восток", начиная с 1965 года, регулярно проходили концерты-дискуссии, в которых наряду с Юлием Кимом, Юрием Кукиным, Александром Дуловым, Борисом Полоскиным, участвовали и профессиональные композиторы Андрей Петров, Микаэл Таривердиев, Ян Френкель, Александр Колкер... В 1967 году студия "Ленфильм" отсняла там документальную короткометражку "Срочно требуется песня", где свои песни исполняли Высоцкий и Окуджава...

А в 1968 году в прессе началась массированная атака на авторскую песню. Первой была статья "О чем поет Высоцкий?" в "Советской России". Потом зубодробительную статью опубликовала и газета "Известия"...

Когда в КСП стало известно, что против авторской песни намерен выступить старейший композитор Соловьев-Седой, ленинградские барды и добились встречи с ним. Городницкий спел фрагменты из нескольких популярных бардовских песен (и своих, и чужих), и Василий Павлович пообещал свою помощь. Но все усилия оказались напрасными. Несмотря на обещания, в той же "Советской России" вскоре появилась разгромная статья Соловьева-Седого "Модно - не значит современно".

Но совсем задушить авторскую песню не удалось. С того же 1968 года на Волге, недалеко от Самары, ежегодно собирается фестиваль самодеятельной песни, посвященный памяти студента Валерия Грушина, погибшего на таежной реке, спасая детей.

...Познал Александр Городницкий и многолетние хождения по редакционным поэтическим коридорам, где в начале 1970-х прочно окопались догматики-сталинисты - они дружно футболили барда. Но "лучи света в темном царстве" все-таки находились: с пониманием отнеслись к барду, например, Владимир Станцо ("Химия и жизнь") и Наталья Иванова ("Знамя")... Наталью Борисовну знают сегодня практически все пишущие. Владимир Станцо (его, к величайшему сожалению, уже нет в живых) известен гораздо меньше. Автору этих строк в середине 1980-х довелось встретиться и беседовать с удивительным редактором-энтузиастом - требовательным и доброжелательным одновременно. Станцо он тоже был задавлен грузом партийных инструкций и предписаний, но делал все возможное, чтобы интересные материалы все-таки пробивались к читателю - не зря ведь в те годы "Химия и жизнь" стала одним из самых интересных и популярных журналов.

Песни Городницкого зазвучали и в спектаклях ленинградских театров. В первой половине 80-х годов режиссер Молодежного театра на Фонтанке Владимир Малыщицкий попросил Александра Моисеевича написать песни к новому спектаклю "Если иначе нельзя" - по повести Юрия Давыдова "На скаковом поле возле бойни", посвященной трагической судьбе народовольцев, казненных в Одессе в конце ХIХ века. Главный герой пьесы, потомственный украинский дворянин Дмитрий Лизогуб, погибает на виселице вместе с членами партии "Народная воля" за то, что отдал им свое огромное состояние. Утверждает смертный приговор старый друг родителей Лизогуба, герой Севастополя и Плевны, генерал-губернатор Одессы Э. И. Тотлебен. Исполняет приговор профессиональный палач Иван Фролов, повесивший перед этим Софью Перовскую и Андрея Желябова...

От имени главного героя пьесы со сцены исполнялась песня Городницкого "О губернаторской власти":

Губернаторская власть - хуже царской,

Губернаторская власть - хуже царской,

Губернаторская власть - хуже царской, -

До царя далёко, до Бога высоко.

В разных местах зрительного зала сидели актеры, подпевавшие сцене, - создавалось впечатление, что поет публика. Эффект был невероятный, ведь именно в те годы Ленинградом и областью правил печально известный Георгий Романов, вдохновитель и организатор строительства ленинградской дамбы. И с формулировкой "Вызывает неконтролируемые ассоциации" эта сцена в спектакле была запрещена, как и песня "Наводнение", написанная Городницким для телефильма "Ночь в сентябре".

Владимир Малыщицкий попытался поставить спектакль по роману "И дольше века длится день" Чингиза Айтматова. По городу уже были расклеены афиши со словами "Песни Александра Городницкого". Но "из-за идейной невыдержанности" все они ("Песня о Буранном полустанке", "Песня манкурта" и "Песня о дороге") были сняты. И замдиректора Института океанологии по режиму полковник КГБ Виктор Волокитин, дружески похлопав Городницкого по плечу, сказал ему: "Правильно, Саня, песни твои запретили - они с душком!".

- У нас в Ленинграде, - вспоминает сегодня Александр Моисеевич, - было несколько литературных "тусовок". Бродский принадлежал к одной, я - к противоположной. Просто мы были современники, из одного времени. Я сейчас в новой книге пишу, что родина человека - это не только географическое понятие земли, где он живет. Это еще и эпоха, в которой он родился и вырос. Наша родина - та. Эта родина - уже не моя. Жить в этой эпохе - для меня все равно, что уехать в другую страну... Все уже не так: не тот язык, не те люди, не те понятия. Хотя это все-таки какой-то постепенный переезд...

Как-то Городницкий пришел на заранее назначенную встречу с Иосифом Бродским. Вдруг в помещение вошла девица и сказала: "Ой, мальчики, как скучно - у вас пива нет!.."

- Бродский потом рассказывал, - вспоминает Городницкий сегодня, - что я бросил все и побежал за пивом. Он нагнал меня на лестнице, сказав: "Дурак, куда ты бежишь? Мы же не договорили о поэзии - какое пиво?!" На что я, якобы, пнул его ногой, сказал: "Пшел вон, дурак", - и умчался. Я был уже "все". Прямо как у Булгакова: "Любовь выскочила из-за угла...". Такое редко, но бывает... Так что, познакомился я со своей женой, Анной Анатольевной Наль, действительно, через Бродского... Моим наиболее близким другом был историк Натан Яковлевич Эйдельман... У меня вообще с друзьями плохо. Приятелей всегда была масса, миллион, а настоящих друзей - практически, не было. Это очень странно. У меня вообще странная точка зрения на этот счет: я предпочитаю друзей-женщин. Женщины всегда самоотверженны, преданны - даже во вред себе. Мужчины гораздо более эгоистичны, тщеславны. И главное, болтливы!..

Александр Городницкий был принят в Союз писателей в 1972 году.

- Вообще-то, - добавляет он сегодня, - меня уже принимали в 1968-м, но... Если вы читали "Соло на ундервуде" Сережи Довлатова, там описана история с первым доносом на Бродского... Я попал в хорошую компанию: Бродский, я и поэтесса Татьяна Галушко. После этого доноса меня выгнали из Ленинградского отделения Союза писателей, в Москве - 12 лет не печатали. Причем, когда донос был написан - я как раз поехал в Париж, потому что моя песня "Атланты" заняла первое место на всесоюзном конкурсе как лучшая песня для советской молодежи... Бюрократия не сработала: дома уже шли обыски - а я выступал на белой Олимпиаде как "шансонье СССР-68". И пел там сразу после Шарля Азнавура! Это меня защитило. Потому что ЦК комсомола, который меня туда послал, разумеется, не хотел признать, что они такие лопухи. Так что, удар пришелся вскользь: я уже был в Париже, а в это время в Ленинграде шли обыски. Меня и потом пускали за границу - но по линии науки. Наша удивительная бюрократия, две параллельные линии: с одной стороны меня давили и "не пущали", а по линии науки я ездил за рубеж, плавал на "Крузенштерне"... В России всегда все очень плохо работало, даже бюрократический аппарат. Даже при Сталине, при Ежове и Ягоде, если человек узнавал, что его завтра будут арестовывать, он уезжал куда-то в Сибирь - его не находили! Его даже не искали! Они хватали другого: им надо сегодня план выполнить по врагам народа, иначе завтра арестуют самого начальника местного ГПУ. Правда! Мой покойный тесть так спасся. Он был вторым режиссером Театра Вахтангова, и когда там стали арестовывать, он уехал в Находку и там отсиделся. А потом план выполнили - и он вернулся.

***

Вообще же, как рассказывает сам Городницкий, самый большой в своей жизни комплимент он получил вечером 20 августа 1991 года, когда в цепи защитников Белого дома у Горбатого моста передавал из рук в руки камни для баррикады. К нему подошел паренек и, внимательно посмотрев на именитого барда, сказал: "Александр Моисеевич, это вы? Можно я встану рядом с вами?"

Литературный альманах Юрия Кувалдина "Ре-цепт", Издательство "Книжный сад", Москва, 2008, 52 авторских листа, 832 стр., переплет 7цб, оформление художника Александра Трифонова, тираж 1.000 экз., стр. 558.