Вл. Новиков (Владимир Иванович Новиков) Выбраться из литературщины Стратегия “Книжного сада” Юрия Кувалдина

Вл. Новиков

ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ЛИТЕРАТУРЩИНЫ

Стратегия Книжного сада

 

Новых издательств теперь сотни, если не тысячи, но очень немногие из них рискуют иметь дело с современными некоммерческими прозаиками. А если и позволяют себе роскошь подобного меценатства, то без определенной системы и программы: мол, мы стремимся издавать хорошую, талантливую, высокохудожественную прозу. Но в том-то и дело, что теперь все так смешалось в нашем литературном доме, что любому автору и любому произведению может быть отказано в художественности, а критерии “хорошести” приходится вырабатывать заново.

Коллегиальность и соборность в таком деле бессильны: к общему мнению не прийти и через десять лет. Проще, когда один человек решает по своему усмотрению, кто талантлив и интересен, кого стоит издать. Именно так действует Юрий Кувалдин: в маленьком издательстве “Книжный сад” он является и директором, и главным редактором, и просто редактором каждой из вышедших книг, будь то “Плен в своем отечестве” Льва Разгона, “Русские” Станислава Рассадина или “Дневник” Юрия Нагибина. Примечательно, что дневник свой Нагибин еще при жизни передал Кувалдину со словами: “Я расстегнул все пуговицы!” Книга вышла в свет сразу после кончины писателя и открыла его с совершенно неожиданной стороны, вызвав у одних шок, у других - глубокие раздумья о человеческой природе. Как бы то ни было, издатель не без основания объявил “Дневник” главным и лучшим произведением Нагибина, и выход (двумя подряд тиражами) этой вещи был для “Книжного сада” программной акцией: стало ясно, что здесь отдается принципиальное предпочтение “жизненности” перед “литературностью”.

Среди тех, кто в последнее время вышел к читателю по аллеям “Книжного сада”, - Михаил Холмогоров, автор сборника “Авелева печать”. Наблюдательный, точный в деталях, педантичный в воспроизведении московской фактуры, этот писатель иронически исследует социальное поведение интеллигента, словно обреченного на измену себе и своим идеалам. Сюжеты Холмогорова гиперболичны, причем фантастический элемент не переходит в самоцельную игру, а усиливает нравственные акценты, расставляемые автором. К гротеску тяготеет и Андрей Бычков, рассказы которого вкупе с небольшим романом “Графоман” составили книгу “Черная талантливая музыка для глухонемых”. Модернист не из соображений моды, а по психологическому складу, Бычков упорно пробивается к реальности, как бы взрывая литературность изнутри: особенно показательна тут жесткая новелла о реаниматологах “Рокки Раккун”. “Даже в глубине души я не считаю себя писателем”, - этими словами заканчивается другой рассказ, и такое, без кокетства, самоотречение в пользу живой жизни может служить формулой новой и перспективной литературной стратегии.

“Нет нужды доказывать, как непросто писать “простую прозу”, когда между изображаемым предметом и читателем не маячит фигура автора, когда у читателя возникает ощущение, будто перед ним широко раскрытое окно, через которое он наблюдает реальную жизнь, так сказать, непосредственно. Для этого на самом деле нужно очень много автора - его умения, его таланта”. Эта эстетическая декларация вынесена на обложку книги прозы Сергея Костырко “Шлягеры прошлого лета”. Что верно, то верно: авторы-эгоцентрики надоели до смерти, и со стороны писателя сегодня очень мудро, нарисовав свою картину, тактично отойти в сторонку. Но для этого надо уметь рисовать, надо быть художником, а не говоруном на все темы подряд. В книге Костырко находим и явно сориентированный на шукшинскую традицию нервный рассказ о чудике-бродяге (“Чурила”), и восходящий к трифоновско-маканинской линии портрет “семидесятника” (повесть “Человек из очереди”). Наиболее же близок автор к самому себе в очерковой повести “Пицунда” - опыте пристального всматривания в других людей, в чужих, порой чуждых, но - главное - в подлинных, невыдуманных, существующих поверх и помимо сложившихся литературных условностей и типажей. Автор называет себя “соглядатаем”, отнюдь не отсылая нас к набоковскому контексту этого слова, а придавая ему свой смысл. Разглядеть надо то, что мы имеем сегодня, а уж потом выносить этой реальности приговор.

“Это было время литературной литературы”, - примерно так будут говорить и писать о девяностых годах уходящего столетия. На такую нелестную характеристику упорно напрашиваются и страшно далекая от народа элитарно-престижная проза, и расхожее массовое чтиво. Ни на той, ни на другой почве уже ничего путного не вырастет. Остается одно - начинать выращивать литературу жизненную, сажая новые, непохожие друг на друга книжные сады.

“Общая газета”, № 46, 21-27 ноября 1996

Юрий Кувалдин. Собрание Сочинений в 10 томах. Издательство "Книжный сад", Москва, 2006, тираж 2000 экз. Том 5, стр. 415