Ваграм Кеворков

ПРОЕЗДОМ В ТИШИНСКЕ

рассказ

Джип мчался по серому почти пустому шоссе с нарастающей скоростью, и Юрий Сергеевич невольно поглядывал через плечо водителя на спидометр: сто восемьдесят... двести... двести двадцать...

- Хватит, Сань, не гони, все равно заночуем в Тишинске!..

Водитель-охранник послушно сбросил газ, стрелка медленно сползла к ста восьмидесяти, и Юрий Сергеевич вернулся мыслью к лесопилке и магазинам стройматериалов. Места здесь еще не загаженные, чудесные, дачи растут, как грибы, леса навалом, его вырубают для новых застроек, - сам бог велел развернуть здесь доходный бизнес. Да и дел-то: лесопилка и два магазина поближе к дачным поселкам.

Юрий Сергеевич отпил из открытой бутылки "Боржоми", предложил охраннику рядом с шофером, тот поблагодарил, взял бутылку, припал к горлышку.

Юрий Сергеевич откинулся на заднем сиденье, закрыл глаза, на губах блуждала улыбка: надо уметь ухватывать то, что жизнь подсовывает! Однажды он напевал с детства знакомое: "На Дерибасовской открылася..." - и тут осенило - пивная! И он открыл бары при своих "Океанах"!.. Приятель обозвал его в шутку акулой капитализма, и он вспомнил, как в советские времена лакомился в Евпатории, мотнул туда, заключил контракт с рыбокомбинатом, и в его барах появился катран копченый - посетителей сразу прибавилось!..

Юрий Сергеевич получал удовольствие от постоянного расширения своего дела, он физически ощущал, как при этом его становится больше в мире, - это добавляло энергии, увлеченности, и он стал не на шутку задумываться о своей взаимосвязи с астралом.

Проблема теперь заключалась в том, чтобы заставить себя отдохнуть, ему уже стало ни до чего: работа, работа, - к нему все чаще наведывалась бессонница, на прикроватной тумбочке поселились таблетки и валерьянка, и только полупудовые гантели помогали ему ненадолго снять мозговое напряжение по ночам.

И все настойчивее теребила необходимость мощного крышевания: пора было иметь супермаркет, нужна была защита от воротил-конкурентов, нужно было высокое покровительство.

Подъехали к трехэтажной сталинской постройки гостинице, заняли на втором этаже три одноместных полулюкса подряд - Юрий Сергеевич - в среднем, охранники - по бокам. Юрий Сергеевич тотчас нырнул под душ, с наслаждением подставился под сильно хлещущие прохладные струи, и начался расслабон. Потом в трусах стоял на балконе, набросив на себя махровую простыню, глядел на сбегавшие к реке одноэтажные домики, утопавшие в темно-зеленой гуще, - в одном из них гостили когда-то они с женою у ее тетки. Закатное солнышко висело над лесом, начинавшимся сразу же за рекой. "А хорошо б за грибами!"

Площадь перед гостиницей пуста; его черный джип кажется здесь посланцем инопланетной цивилизации, а сам городок - затерянным миром, оглохшим от летней истомы. Ни души, - во провинция!

Ресторан удивил простором, колоннами, упирающимися в высокий лепной потолок, и огромной эстрадой в дальнем углу; там, рядом, за столиком, сразу заметил Юрий Сергеевич, сидели четыре женщины, у которых, вероятно был "девичник".

Юрий Сергеевич не курил и не пил, он давно уж, как только бизнес его пошел в гору, берег себя, понимая, что жить на таких бешеных оборотах придется долго, возможно, всю жизнь, а надо всегда быть в форме, иначе просчет, неверное решение и ... Все может ухнуть!.. Наличных денег у него никогда особенно не водилось, все в деле. Если не расширять, само сократится: конкуренция поджимает.

Юрий Сергеевич пил маленькими глотками "Боржоми" и, оглаживая свою темную "эспаньолку" и крупную лысоватую голову, наблюдал четверых женщин за столиком, единственных, кроме него и охранников, посетителей ресторана, оценивал, кто "примадонна". Одна - боком к нему - явно породиста. Пропадает же здесь подобный товар!

Глядя на нее, Юрий Сергеевич время от времени клал в рот ягоду винограда, - вазу с ним сразу поставили на их столик. Кисти были большие, ягоды некрупные, но сладкие, приятно было, раздавив во рту ягоду, длить ее аромат.

Откуда-то из-под потолка полилась музыка, и Юрий Сергеевич, решив: "А почему бы и не?.. - встал и направился к женщине.

- Здравствуйте! Позвольте пригласить - вы танцуете?

Она вскинула глаза - смеющиеся, подружки по столу, скептически поджав губы, разглядывали его. А он близко увидел ее: рыжеватые волосы, пышно обрамляющие голову, большие серые глаза с густыми ресницами, - Юрий Сергеевич тотчас прозвал ее про себя Мохнаткой, - глаза сияют вызовом и обещанием согласия, крупный чувственный нос, полные губы; кремовая блузка обтягивает красивые ровные плечи и небольшие груди с припудренной ложбинкой...

- Да, с удовольствием! - сказала она озорно, и встала, оправив широкую синюю юбку в крупный белый горох, подчеркнув при этом хорошие сильные бедра и ровные, явно красивые ноги.

Все так же озорно и зовуще глядя своими смеющимися глазами, она подняла левую руку и положила ему на плечо, обдав запахом пота, духов, и он, обняв ее сильную по девичьи гибкую талию, притянул к себе и неожиданно поцеловал в губы.

Она поспешно замотала головой, отторгая его поцелуй, и засмеялась. Юрий Сергеевич радостно, ободрено засмеялся в ответ, и повел ее в слоу-фоксе.

- Как вас зовут? - проникновенным тоном задал стандартный вопрос Юрий Сергеевич.

- Таня! А вас? - она подняла посерьезневшие глаза.

- Юрий Сергеевич!

У нее насмешливо и красиво дрогнули полные губы, Юрий Сергеевич смутился и стал поспешно объяснять, что привык так на фирме, что он давно уже не общается ни с кем, кроме как по работе, и что не танцевал уже тысячу лет!

- Я тоже! У них у всех семьи, дети! Десять лет после школы, а собрались в первый раз!

- У вас тоже семья?

- Да, родители...

- И муж есть?

Музыка закончилась, Юрий Сергеевич повел Таню к столу, так и не получив ответа. И когда шли, снова под синей в крупный горох юбкой угадались красивые ноги, великолепные бедра - юбка в талии стянута широкой строченной резинкой. Юрий Сергеевич подвел Таню к столику, усадил, и только собрался к себе - там уже принесли еду, - как снова раздалась сверху музыка - вальс-бостон, и Юрий Сергеевич тотчас же пригласил:

- Позвольте?

Она, встряхнув рыжими волосами, заразительно засмеялась и поднялась к нему, Юрий Сергеевич сразу обнял ее, и так рад был ее руке на своем плече и ее запаху, и ее тонкой и сильной талии под своей рукой, и ногам ее, иногда в танце волнующе касающихся его ног, и огромным серым глазам ее, - сияющим и тайно зовущим, и почувствовал, что взаимная радость друг от друга объединила их.

Музыка более не выключалась, и они растворились в знойных танго, фокстротах и румбах, и долго-долго кружились-кружились-кружились в нескончаемом вальсе...

"Девочки" ее давно уж ушли, охранники съели свое и скучали теперь у его остывшей еды, - музыка все-таки прекратилась, и Юрий Сергеевич предложил ей пройтись.

Охранники энергично двинулись было за ними, но Юрий Сергеевич кивнул им, чтоб расплатились и ждали в гостинице.

Теплая ночь нахлынула разом, объяв их треском цикад и молочным светом редких фонарей вдоль площади.

- Может, ко мне в номер?

- Нет, ты уедешь, а я останусь, потом всю жизнь... помоями обливать будут! Пойдем к реке!

Они стали спускаться к реке, - булыжная мостовая сбегала вниз сразу за площадью. Городок, по-видимому, уже спал: ничего, кроме цикад, ни звука. "А хорошо, наверное, жить здесь!" - подумал Юрий Сергеевич и вспомнил, как лениво отдыхалось им тут с женою.

- Ты, наверное, родилась здесь? - Юрий Сергеевич обнял ее за плечи.

Она доверчиво прильнула к нему.

- Да, здесь! - И попросила: - Расскажи о себе!

Это смутило Юрия Сергеевича:

- Да так, ничего особенного! Кручусь!

- А кто эти мужчины, твои друзья? - спросила она, не зная, что это его охранники.

- Да, приятели!

- Девчонки ждали, что они пригласят их потанцевать!

- Нелюдимы! - усмехнулся Юрий Сергеевич. - Морально устойчивые!

- А ты людим? Неустойчивый? - спросила Татьяна и засмеялась.

- С тобою - да! - воскликнул Юрий Сергеевич.

Она глубоко вздохнула и замолчала.

- Так что же муж, - есть? - спросил Юрий Сергеевич.

Татьяна отрицательно покачала головой:

- Нет, и не было!

У Юрия Сергеевича потеплело в груди.

Так, прижавшись, они спустились по булыге к реке, и начался песок. Юрий Сергеевич остановился, мягко и крепко взяв ее за плечи, повернул к себе и долго поцеловал. Она обхватила его руками за шею, и когда он оторвал свои губы, несколько раз прикоснулась губами к уголкам его рта. Юрий Сергеевич стал целовать ее в шею, в плечи, снова в губы, правая рука скользнула под платье и легла на ее небольшую торчащую грудь, левая пыталась расстегнуть сзади молнию. Таня вывернулась, прошептала громко:

- Сама! Отвернись!

Юрий Сергеевич, глядя на маслянисто-темную реку, тусклым мерцанием отвечавшую иногда далекому свету фонарей на площади, жадно слушал шорох снимаемой юбки, блузки. "Все!" - и в тот момент, когда Юрий Сергеевич обернулся, она стремглав скользнула мимо него и плюхнулась в воду.

У его ног лежала ее одежда, сверху распластанной чайкой белели трусики.

Она, стоя по пояс в чуть искрящейся влаге, замахала ему:

- Иди ко мне, вода теплая!

Лакомо виделись груди!

- Иду! - жарко ответил он, и стал торопливо снимать рубашку.

- Я плыву на тот берег! - крикнула она. - Догоняй, слышишь!

И повернувшись, погрузилась в блескучую воду, и, сильно взмахивая руками, саженками поплыла от него.

- Иду-иду! - откликнулся он, и тут вдруг оценил полную тишину вокруг, темное тело тихой глубокой реки, безлунную черную ночь и все какое-то загадочное и тревожное. - Иду! - еще раз крикнул Юрий Сергеевич, и стал быстро подниматься вверх по булыжному спуску. "Куда? Зачем туда? Без охраны?!"

Он почти бегом поднялся к площади, и все спешил, торопился скорей пересечь это пустынное асфальтовое пространство перед гостиницей, и только достигнув джипа, чуть пообмяк.

Почти влетел в холл, резко кивнул скучавшим охранникам - за мной, мол, - и уже медленнее стал подниматься по лестнице, успокаивая сбившееся дыхание.

Вошел в свой номер, охранники в свои - по бокам от его, - заперся, и не раздеваясь, бухнулся в кровать. Тут же встал, выглянул на балкон, закрыл дверь туда.

В открытую фрамугу лилась прохлада - свежее дыхание реки, - и он слегка успокоился. "Она же, вроде, без задней мысли, просто позвала, как самка самца! На том берегу нас никто бы не потревожил! А вдруг? А одежда?" Подумал о гостиничных проститутках, да просто о девках по вызову, - достаточно только вякнуть администраторше! Нет, осетрина бывает только первой свежести, - где же он слышал это?.. Когда он последний раз был с бабой, - просто так, без охраны, как нормальный мужик? Когда последний раз ходил по грибы? Когда последний раз держал в руках хорошую книгу? Он же перестал быть свободным! Еще один магазин, еще один бар, - а жить когда? Во имя чего все это, если он утратил свободу?..

Пришлось выпить снотворного. Вроде, забылся, но всю ночь в тяжелых мозгах ворочалось: "Зачем все это? Зачем все это? Деньги - товар - деньги, что дальше? Где в этой череде осмысление жизни, здоровье, сыновья? А жена? Он не хочет перевезти их в Москву, ему так спокойнее - не отвечать на их дурацкие вопросы: что да как? Что ребята могут получить в глухомани? Ты умрешь, сдохнешь когда-нибудь от разрыва сердца, твои магазины прикарманит жулье, - что останется в наследство твоим сыновьям?"

Чуть свет поспешили в Москву, с чугунной головой, без чая и кофе. Дорогой в распухших мозгах билось: "Что-то надо... Нервы разболтаны!.. Что-то надо..."

А в Москве в это время оказалась жена с детьми.

- Вот, приехали проведать тебя, ты не рад?

И надо было хоть сколько-нибудь внимания им, прежде чем отправить их с водителем-охранником в зоопарк; сразу как волны покатили дела, бесконечною чередою, он еле успел поесть - сутки не ел; потом мотался по базам, - никак не мог подобрать помощника, такого, чтобы можно было поверить, сбагрить на него хотя бы часть дел, приходилось все самому. Вечером, вымотанный, не смог ответить на ласки жены, хотя целовала она долго и преданно, да и Таня мешала, сияли ее глаза.

А на другой день жизнь и вовсе завертелась бешеным колесом джипа: утренним поездом отправил жену с сыновьями в Саранск, сам на самолет и туда же, там загрузил электролампочками рефрижератор, вернулся в Москву, и назавтра улетел в Мурманск. В несколько дней закрутил там дела, встретил рефрижератор, махнул лампочки на рыбу в вакуумной упаковке. В Москве сбросил половину товара в свои магазины, а половину тем же рефрижератором в Саранск, - бартер за лампочки. Основной капитал - в лесопилку и стройматериалы, в новые магазины - в Серпухов, Чехов, Подольск. Дело в обмен на здоровье.

На приемах, наблюдая вблизи тех, кто как-то влиял на бизнес, Юрий Сергеевич поражался их самовлюбленности и уверенности в своей чрезвычайности, - это смущало его, мучительно думалось: как же выйти на "крышу", кому довериться?

Ночами ему иногда являлся Тишинск, сияющие глаза Мохнатки и запах ее духов; постепенно воспоминания меркли, тускнели, все реже проступали из-за толстого слоя столичной жизни, с ее бесконечными "надо", "нужно", "необходимо", с ее круговертью и суетой.

Через месяц, вдребезги измочаленный, с обильным запасом снотворного и охранником, Юрий Сергеевич улетел на Канары, и там, в шезлонге, среди миртово-кипарисного рая вспомнил домики, сбегающие к реке, дорогу на пляж, и острой иглою пронзило сердце: "Надо что-то... свобода без денег... на..."

Его овевает бриз, на губах блуждает улыбка, - ведь это мама, мама-Мохнатка ласково говорит ему: "Юра, Юрик, ну что ты?" И ей подают его, маленький пищащий комочек, и она подносит его к своей маленькой торчащей груди, и он пухленькими ручонками хватает ее и, припав, жадно пьет это похожее на виноградный вкус молоко, и опять слышит: "Ну, что ты, что? Все еще впереди!"

И Юрий Сергеевич, не открывая глаз, долго-предолго глядит в безбрежную даль океана...

Литературный альманах Юрия Кувалдина "Золотая птица", Издательство "Книжный сад", Москва, 2009, 52 авторских листа, 832 стр., переплет 7цб, оформление художника Александра Трифонова, тираж 1.000 экз., стр. 513.