Нина Краснова

КАК ПОЛЮБИТЬ ПОЭЗИЮ?

эссе

Как полюбить поэзию? Тут нет рецепта одного для всех. Кому-то подходит один рецепт, а кому-то другой, который подходит только ему и никому другому. Я могу сказать, как я полюбила поэзию. Я с двух лет знала много стихов Чуковского, Маршака, Агнии Барто и Зинаиды Александровой, которые читала мне моя старшая сестра Татьяна. И мне нравились эти стихи, и я запоминала их наизусть. У Зинаиды Александровой были, например, такие прелестные строчки о ярком, весёлом сарафанчике с "ярко-желтым одуванчиком" и колокольчиками на нем, которые запечатлелись, отсканировались в моей душе, как красивая картинка:

Сшили Тане сарафанчик,

Нет такого у подруг:

Ярко-желтый одуванчик,

Колокольчики вокруг.

И у неё же, у Зинаиды Александровой, была такая песенка: "Маленькой ёлочке холодно зимой, / Из лесу ёлочку взяли мы домой", под которую я в детском саду водила с девочками хоровод вокруг ёлки и в которой, в песенке этой, мне нравились и "шарики цветные", и "розовые пряники", и "шишки золотые", в золотых обёртках...

Но вообще-то я не скажу, что я в свои детские годы любила поэзию, если под ней понимать высокую классическую поэзию, а не детские стихи так называемых "детских" поэтов. Я знала наизусть много стихов, запоминала их легко, с одного раза, даже целые книжечки из серии "Моя первая книжка": "Люли-люли-люли, / Прилетели гули..." И даже сама стала сочинять стихи под их влиянием, с малых лет, с детсадовского возраста. Но я не могу сказать, что я прямо вот любила поэзию, в академическом смысле слова, особенно так называемую высокую классическую. Скорее - не любила. Да к тому же я тогда и не знала её путем, и меня и не тянуло к ней. Она казалась мне какой-то неинтересной и скучной, о каких-то отвлечённых, абстрактных вещах и материях. Меня мало трогали даже стихи Пушкина, и его "Кавказ подо мною...", и "Во глубине сибирских руд...", которые я учила в школе и за которые получала пятерки, и его "Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет...".

Первым поэтом, благодаря которому я полюбила поэзию, стал для меня мой великий земляк Сергей Есенин, которого я узнала и открыла для себя и полюбила в восемь-девять лет. Он был тогда, в 60-е годы ХХ века, запрещённым поэтом, как и Ахматова, и Цветаева, и Гумилев, и Мандельштам, и Волошин, то есть одним из тех, которых тогда не проходили в школе, которых не было в школьных программах, учебниках и хрестоматиях. Я узнала его благодаря своему старшему брату Владимиру, который три года служил в советской армии, в Азербайджане, в городке Шамхоре, и привез оттуда в Рязань, в подвал на углу улиц Кольцова и Революции, в "подземелье", где тогда жила вся наша семья, томик стихов Сергея Есенина, грязно-темно-зеленый, с абрисами березовых листочков на обложке, прошедший через много рук, затёртый, потрёпанный, залапанный, но с аккуратно подклеенными дерматиновыми рыжими уголочками, и всё время читал его. А иногда он садился на тахту, брал в руки семиструнную гитару с красным атласным бантом на ней и, аккомпанируя сам себе на этой гитаре, пел приятным, спокойным, тиховатым, приглушённым баритональным голосом с плавными вибрациями песню Сергея Есенина, под дворово-уличный приблатнённый мотив:

***

Ты меня не любишь, не жалеешь.

Разве я немного некрасив?

Не смотря в лицо, от страсти млеешь,

Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,

Я с тобой не нежен и не груб.

Расскажи мне, скольких ты ласкала,

Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я - они прошли, как тени,

Не коснувшись твоего огня.

Многим ты садилась на колени,

А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи

И ты думаешь о ком-нибудь другом,

Я ведь сам люблю тебя не очень,

Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй любовью,

Легкодумна вспыльчивая связь.

Как случайно встретился с тобою,

Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой

Распылять безрадостные дни,

Только нецелованных не трогай,

Только не горевших не мани.

И, когда с другим по переулку

Ты пойдешь, болтая про любовь,

Может быть, я выйду на прогулку,

И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи

И немного наклонившись вниз,

Ты мне скажешь тихо: "Добрый вечер!".

Я отвечу: "Добрый вечер, miss".

И ничто души не потревожит,

И ничто её не бросит в дрожь.

Кто любил, уж тот любить не может,

Кто горел, того не подожжёшь.

Меня волновали эти стихи... Чем? Не только музыкой своей, но и тем, что поэт написал в этих стихах не вообще о чём-то таком абстрактном, отвлечённом, и не вообще о ком-то, не о человеке вообще, и не о мужчине и женщине вообще, а о самом себе, о своей личной жизни, о своих личных чувствах и переживаниях, о конкретной девушке, которая сидит у него на коленях, и о своих отношениях с ней, которые есть - страсть, "пыл", но не любовь в высшем смысле этого слова, и о своей грусти по поводу этого о чём-то таком "дальнем дорогом", что у него было когда-то в жизни, но чего теперь нет и о чём он теперь может только вспоминать, о какой-то своей любви не к этой девушке, а к другой... И написал он об этом такими ясными словами, с такой искренностью, с такой лирической смелостью, с таким тонким психологизмом и с таким подробным художественным анализом своих чувств, которые он испытывает к героине, и она к нему, и с подробным анализом самой ситуации, в которой оказались герои стихотворения, и с такой лирической честностью и откровенностью, которой я ни у кого из поэтов тогда не встречала. Меня эти стихи не только волновали, но и потрясали и завораживали и притягивали к себе... тем, что поэт в них как бы приподнял завесу своей души, распахнул свою душу и показал читателям и мне, что у него там, какие чувства и переживания, и показал какие-то такие тайники своей души, которые как бы никому нельзя показывать. И вся поэзия у Есенина - такая. И потому она и не может не волновать людей. И потому её и нельзя не любить.

Когда моего брата и моей сестры и никого не было дома, я брала с деревянной этажерки старинного образца, с узорными балясинами, томик Есенина и читала и читала его и оторваться от него не могла: "В Хороссане есть такие двери, где усыпан розами порог... Там живёт задумчивая пери... В Хороссане есть такие двери, но открыть те двери я не мог...", "Шаганэ ты моя, Шагане!.. Там, на севере девушка тоже, на тебя она страшно похожа. Может, думает обо мне...", "Как бы ни был красив Шираз, он не лучше рязанских раздолий...", "Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты, унесу я, пьяную, до утра в кусты...", "Да, мне нравилась девушка в белом, но теперь я люблю в голубом", "Пей со мной, паршивая сука... Дорогая, я плачу, прости, прости...", "Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом?.. Я, московский озорной гуляка... В переулке каждая собака знает мою лёгкую походку... Каждому здесь кобелю на шею я готов отдать свой лучший галстук... Я хожу в цилиндре не для женщин...", "И какую-то женщину сорока с лишним лет называл скверной девочкой и своею милою...", "Может, с толстыми ляжками тайно придёт она, и ты будешь читать ей свою дохлую, томную лирику", "Я читаю стихи проституткам и с бандитами жарю спирт...", "Сергей, вы такой нехороший. Обидно, обидно мне, что пьяные ваши дебоши известны по всей стране...", "И девушка в белой накидке сказала мне ласково "нет", "До свиданья, друг мой, до свиданья...". Я много раз читала одни и те же стихи Есенина, и его поэму "Анна Снегина", и поэму "Чёрный человек", и "Русь советскую", и восхищалась ими и плакала над ними и над судьбой поэта, которая, если посмотреть на неё философски, оказалась в общем-то счастливой, не личная судьба, а литературная, потому что он, Есенин, оказался "сподобленным судьбе" Пушкина, стал русским народным поэтом, которого любит вся Россия и весь мир.

Моя сестра Татьяна, которая была на четыре года старше меня, говорила мне: "Тебе ещё рано читать Есенина..." - и отнимала у меня книгу Есенина, боясь, что эта книга окажет на меня дурное влияние, а я находила её и пряталась с нею в сенцах, там, где стояла старая некрашеная деревянная лавка с цинковыми вёдрами воды, которую моя матушка таскала с колонки, и кадушка с грязным бельём, приготовленным для стирки, и читала Есенина. И всё-всё понимала, о чём он писал в своих стихах и поэмах, понимала это если не на культурно-интеллектуальном, то на каком-то интуитивном уровне. И, спустя годы, написала об этом такое стихотворение:

***

Сестре Тане

Мне сестра читать Есенина

Запрещала, не со зла,

Говорила, до Есенина

Я ещё недоросла.

Я брала его украдкою

И, действительно, мала,

В сенцах пряталась за кадкою

И читала, как могла,

И писала под Есенина,

Стиль стараясь обрести,

Понимая - до Есенина

Мне ещё расти, расти...

...Больше всего мне, девочке, тогда нравились у Есенина стихи про любовь, при том, что я в своей жизни ещё не испытала на себе этого чувства, если не считать своих детских симпатий к кому-то. Потом - с годами - я сферически, как по винтовой лестнице, поднялась и до других стихов Есенина - о родине, которую он не променял бы (и не променял) ни на какой рай, и обо всех его метаниях в эпоху революции, когда он не знал, куда "несёт" его и всю страну "рок событий"...

...Рязанский композитор Евгений Попов написал гениальные песни на стихи Сергея Есенина: "Белая береза" и "Над окошком месяц. Под окошком ветер". Многие полюбили поэзию Есенина и обратились к ней благодаря этим песням, которые поёт Рязанский народный хор и из которых вторая особенно популярна:

***

Над окошком месяц. Под окошком ветер.

Облетевший тополь серебрист и светел.

Дальний плач тальянки, голос одинокий -

И такой родимый, и такой далёкий.

Плачет и смеётся песня лиховая.

Где ты, моя липа, липа вековая?

Я и сам когда-то в праздник спозаранку

Выходил к любимой, развернув тальянку.

А теперь я милой ничего не значу.

Под чужую песню и смеюсь и плачу.

Кто-то может полюбить поэзию через частушки, которые могут стать для человека первой ступенью на пути к высокой поэзии. Кстати сказать, когда Есенин выступал в элитарных литературных салонах Зинаиды Гиппиус и других, он не столько читал свои стихи, сколько пел свои частушки, в том числе такие вот культурологические:

Ох, батюшки, ох-ох-ох,

Есть поэт Мариенгоф.

Много кушал, много пил,

Без подштанников ходил.

Я полюбила поэзию Есенина и благодаря ему полюбила потом и поэзию Пушкина, перед которым он преклонялся, и поэзию Блока, которому он - первому из великих поэтов - показал свои стихи, когда приехал в Петербург Лелем в расшитой рубахе, с тальянкой в руках, чтобы покорить холодный Петербург. И полюбила поэзию вообще. И Лермонтова, и Тютчева, и Некрасова, а потом и Ахматову, Цветаеву, Гумилева, Северянина, Бальмонта, Волошина, Мандельштама и т.д. И выписывала себе в тетрадь их стихи, и какие-то строчки. А со временем стала писать эссе о поэтах, и о том же Есенине, и о его предшественнике Тинякове, и обо всех поэтах Серебряного века...

Чтобы полюбить поэзию, надо в огромном литературном море найти своего поэта, стихи которого тронут и зацепят чем-то тебя и твою душу и перевернут её... и ты поймешь, что ты не можешь без них жить, что тебе хочется все время читать их, цитировать по какому-то поводу и без повода:

Откуда я пришёл, не знаю...

Не знаю я, куда уйду...

(Н. Гумилёв)

Надо бы мне говорить о тебе

На языке серафимов.

(Н. Гумилёв)

Назвать её нельзя красивой,

Но в ней всё счастие моё.

(Н. Гумилёв)

Муж хлестал меня узорчатым,

Вдвое сложенным ремнём.

(А. Ахматова)

Что так меня волнует в ней,

Как и в Джоконде, но сильней?

(М. Волошин)

Юная бабушка, кто целовал

Ваши надменные губы?

(М. Цветаева)

За всё, за всё меня прости,

Мой милый, - чтo тебе я сделала!

(М. Цветаева)

Не зови того, кто уходит,

Не жалей о том, что прошло.

(М. Волошин)

Вчерашний раб, усталый от свободы,

Возропщет, требуя цепей.

(М. Волошин)

Мне грустно потому, что я тебя люблю...

Мне грустно потому, что весело тебе...

(М. Лермонтов)

В ландо моторном, в ландо шикарном

Я проезжаю по Островам...

(И. Северянин)

Всех женщин всё равно не перелюбишь,

Всего вина не выпьешь всё равно...

(И. Северянин)

Я слово позабыл, что я хотел сказать...

(О. Мандельштам)

У ворот Ерусалима

Солнце чёрное взошло...

(О. Мандельштам)

И невозможное возможно...

(А. Блок)

Всё-таки когда-нибудь счастливой

Разве ты со мною не была?

(А. Блок)

Как говорил тот же Есенин? "Попасть достаточно на строчку, и вмиг понятен "Капитал". Достаточно человеку попасть на ту строчку, которая взволнует, восхитит его, окажется созвучной ему, и он начнет любить поэзию.

А зачем её любить? Зачем она нужна? А затем, что поэзия развивает душу человека и всё прекрасное в ней и делает мир более прекрасным.

Литературный альманах Юрия Кувалдина "Золотая птица", Издательство "Книжный сад", Москва, 2009, 52 авторских листа, 832 стр., переплет 7цб, оформление художника Александра Трифонова, тираж 1.000 экз., стр. 759.