Виктор Кузнецов-Казанский

ОДИН НА ТРИ ДЕРЕВНИ

рассказ

Оставшись без копейки, инженер остановленного в конце 1980-х завода спирально-сшовных труб Николай Круглов, вынес на городскую барахолку свою нумизматическую коллекцию. И заместитель директора совхоза "Пригородный", отправляясь "по обмену опытом" в Германию, захотел приобрести у него десять юбилейных олимпийских монет - они, оказывается, высоко ценились в Европе. Покупатель предложил за монеты не наличные деньги, а тёлку и в придачу - полный "камазовский" кузов сена. Делать нечего - ударили по рукам. И Николай с сеном, тёлкой и всей своей семьёй переехал к тёще, в родную деревню своей жены.

Деревня эта живописно спускается с косогора к водохранилищу, сооруженному полвека назад для снабжения водой областного центра. От местных старожилов безработному инженеру стало известно, что на дно водоема ушли тогда животноводческая ферма, огород, бахча, пасека, столярные и бондарные мастерские. Оставшийся в незатопленной части деревни колхоз до самого "разоблачения антипартийной группы" носил имя Молотова, а потом влился в совхоз "Вязовский"...

Отстраивая свой нынешний дом, Николай плотницкие работы и кирпичную кладку выполнял сам, приглашал только сварщика и столяра. Строился дом, как водится, в два приема: осенью скатали сруб, следующим летом возвели крышу...

- Строитесь?.. Ну-ну! - ухмылялись прохожие. - ОБХСС приедет - отберёт.

Никто, однако, не приехал. Николай и Ольга вместе с сыновьями который уже год живут в чистой и просторной избе-пятистенке, где ещё и на чердаке три комнаты. Старенький бабушкин домик тоже сохранился, только переоборудован в хлев.

Ребята привыкли к деревенскому быту, стали заправскими селянами и, не брезгуя самой грязной работой, стремятся во всём не отставать от взрослых. Сам Николай родом из-под Оренбурга. В родном селе родители его слыли людьми зажиточными - по скромным деревенским меркам, конечно. И он мечтал перебраться в родные края:

- Там привольнее!.. Только бы вышел, наконец, закон о земле! В любом крестьянском доме на самом видном месте должно висеть свидетельство о собственности на обрабатываемые гектары!.. Но даром землю раздавать нельзя...

В хозяйстве были тёлки и дойные коровы, бычок, телята, поросята, гуси, утки, куры, кролики и восемь га пахотной земли - только без права продать ее или заложить в банке... Трактор, комбайн и грузовик хоть и подержанные, но в рабочем состоянии...

- Хотелось бы иметь, - пояснял Николай, - около тридцати га. Больше мне не обработать... Вот на родном моем Южном Урале фермеры, занимаясь гречихой или зерном, берут по 600-800 га. А здесь и полей таких нет... И получить бы кредит. Но без реального залога его не предоставит ни один банк. Вот землю и заложил бы...

Надои от каждой кругловской коровы были в два-три раза больше, чем в совхозе. Косить фермеры начинали в июне, заканчивали в октябре; только так могли обеспечить свою скотину сеном. Комбикорма покупали - по полторы тонны на месяц. В областном центре, в пекарнях, ресторанах, на кондитерских фабриках, добывали пищевые отходы и нереализованные продукты с просроченным сроком хранения...

Молоко и мясо продавали. К 8 марта выращивали тюльпаны и вывозили в город. Трудовые книжки у обоих супругов дома - официально ни Ольга, ни Николай нигде на работе не числились и считали себя крестьянами-единоличниками. Уже живя здесь, Николай получил предложение стать директором молокозавода - отказался...

Когда в соседнем селе ликвидировали отделение совхоза, где можно было арендовать трактор или грузовик, Круглов пригласил слесаря для ремонта колесной "Беларуси" - надеялся с ее помощью деньжат заработать и односельчанам помочь. Но парень, жаловавшийся чуть ли не каждому встречному на полное отсутствие заработков (Николай положил ему четыреста рублей в смену, трехразовое горячее питание и сто граммов водки на ужин), за три дня разобрал двигатель и больше на работу не явился...

- Не представляем, как можно остаться голодным в деревне, - хором возмущались Николай и Ольга, - нынче ведь не время продразвёрстки... Ездить в город, чтобы у памятника Ленину пустыми кастрюлями стучать, могут только отпетые лодыри... Получив возможность самим устраивать свою жизнь, мы не хотим возврата к старым порядкам.

- В нашей стране, - делился соображениями Николай, - ничего не получается из-за того, что множество людей работает без удовольствия, из-под палки. Мы учимся считать: что выгодно, а что нет... Необходим и госзаказ - нужно сдавать государству мясо, хлеб, овощи... Следует только дать тем, кто хочет работать, право на землю...

- У меня, - вторил фермеру восьмидесятипятилетний сосед, инвалид Отечественной войны, - пенсия хорошая, военная. У моей Анны Васильевны - тоже ничего. Нам вполне хватило бы курочек держать и зелень выращивать на огороде - как большинство здесь. Но пример соседей, - ветеран, улыбаясь, показывает рукой в сторону двора Кругловых, - увлек на старости лет и нас со старухой.

Престарелая чета теперь тоже держит корову. Зять, водитель грузовика в райцентре, регулярно привозит сено и кое-чем помогает.

А вот начальству крепкий хозяин словно кость в горле. Ему, видимо, больше по душе голодный люд, митингующий под красными флагами и грозящий раскулачиванием каждому, кто привозит свою продукцию в город на продажу.

И вот удобный повод "ликвидировать кулака" подвернулся...

Пока соседние с Кругловыми дом и участок принадлежали известному в области кардиологу Ивану Прокофьевичу Ударченко, все было по-человечески. Профессор каждое лето приезжал в деревню как на дачу. На грядках выращивал клубнику, огурчики, помидоры и пару соток занимал под картофель. Будучи по происхождению человеком деревенским, Иван Прокофьевич крестьянский труд уважал, соседей-единоличников понимал и охотно общался с ними. Его не смущали ни мычание коров, ни хрюканье свиней за высоким забором. И он тоже покупал у Кругловых молоко, сметану, творог.

Но вот профессор оказался вынужденным продать свой загородный участок. У Кругловых, хотя они давно мечтали о расширении территории, денег на покупку не нашлось - даже взаймы взять было негде! И в соседний дом вселился глава некоего АО при областной кондитерской фабрике...

Какое-то время новый сосед тоже поддерживал с Кругловыми нормальные отношения, но вдруг по его жалобе (собака, де, в их дворе слишком громко лает; хозяин ни свет, ни заря заводит автомашину; от скотного двора дурно пахнет...) нагрянула комиссия. На кругловский двор явились сотрудники районной и сельской администраций и государственный санитарный врач. Совсем скоро хозяин получил предписание, обязывающее "...сократить поголовье свиней и крупного рогатого скота". Содержать разрешалось не больше пяти хрюшек, двух коров и пяти бычков. Остальную живность (дойных коров, быка, телку, свиноматок, поросят, кур и кроликов) предписывалось немедленно пустить под нож.

- Иначе, - пригрозили, - вызовем ОМОН. И менты покосят вашу незаконную животину из автоматов.

- Я, - прокричал в ответ Николай, - понимаю, как в двадцатые годы люди хватались за вилы и обрезы.

Сельская администрация в ответ усилила нажим. Комиссия за комиссией, не жалея драгоценного летнего времени, одна за другой наведывались во двор Кругловых. Раз пять обмеряли площади коровника, свинарника, огорода, высоту стен, забора... Несмотря на сопротивление помощника санитарного врача (специалист не находил нарушений санитарных норм и правил), комиссия упорно настаивала на разорении крепкого хозяйства.

Круглов обратился тогда с письмом к губернатору области. Пошел в редакции газет и на областное телевидение. Журналисты поднялись на защиту крестьянина-единоличника. Под рубрикой "Беспредел" в областной газете появилась статья "Борьба с богатством в отдельно взятом районе". "Ваше время, господа "комиссары", - говорилось там, - ушло. Пришло время Николая Круглова, чья душа и за детей своих, и за Россию болит..."

Областное телевидение показало сюжет, где соседи Кругловых дружно высказывались в их поддержку и осуждали свою сельскую администрацию.

В ряды атакующих пришло отрезвление. Глава района немедленно подписал новый документ, дезавуирующий прежние постановления. Бумагу, констатирующую "...удовлетворительное санитарное состояние хозяйственных построек и подворья Круглова Н. П.", он отправил в два адреса - областному губернатору и единоличнику. "В результате проверки комиссией, - говорится в документе, - все вопросы по развитию крестьянского подворья решены положительно. Претензий к администрации района у Н. Круглова нет".

Претензий у Круглова, действительно, больше не было. Поскольку он к тому времени перерезал свою "незаконную" скотину, распродал мясо и, пока не кончились деньги, беспробудно пьянствовал...

Когда Ольге удалось вывести мужа из запоя, он устроился на работу в городе - охранником рынка. И больше о фермерстве не помышляет...

Литературный альманах Юрия Кувалдина "Золотая птица", Издательство "Книжный сад", Москва, 2009, 52 авторских листа, 832 стр., переплет 7цб, оформление художника Александра Трифонова, тираж 1.000 экз., стр. 657.