Виктор Кузнецов-Казанский

БАРАНКА - ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ,

или

ПРОСПЕКТ ШАФАРЕВИЧА

рассказ

На карте Москвы он не обозначен, нет его и в каталоге столичных улиц. Однако "проспект Шафаревича" знают. В основном - те, кто с тоской пакует вещи. И не надеется на манну небесную за кордоном. Как-то побывал среди них и я; тогда-то и дошло до меня почему мрачное подземелье зовут именем известного математика...

***

Санитары заметно пошатываются, но каталки катят весело - вперегонки. Из-под развевающейся простыни на передней высунулись ступни и лодыжки, на второй - рассыпавшиеся седые волосы. Навстречу лихо едущим покойникам две немолодые женщины тяжело катят тележку с огромными кастрюлями неароматно пахнущих щей. Наверху - клиника, где на места умерших уже поступили новые больные...

- Прижмитесь к краю и остановитесь, - крикнул обучающий.

И электропогрузчик, пропахав бетон и асфальт дощатым поддоном и вилами, со скрежетом вылетел на бордюр передним колесом.

- Что вы делаете? Электролит вытечет из аккумуляторов! - взревел обучающий. - Почему жмете на педаль до отказа? И не работаете баранкой?

Подоспевшие ученики столкнули погрузчик с тротуара. Приподняли капот - осмотреть батареи аккумуляторов.

- Ничего, Владимир Федотович. Все в норме.

Из бокового тоннеля на полном ходу выскочил электрокар. И один из сидящих на нем - с большим гаечным ключом в руках - изображал автоматчика: он ("та-та-та!") расстрелял толпу у прижатого к бордюру электропогрузчика.

- Что он крикнул? - спросил старший из учеников ("дед", как называют его остальные).

- Они же знают, кто собирается здесь, - ответили с разных сторон.

Другие возразили:

- Не думайте так - он не нас расстрелял. Просто играет: детство забыть не может.

- Играет - в палестинского террориста, - сказал "дед". - Или в эсэсовца.

"Деда" зовут Иосиф Айзенштадт. Ему 64 года, он жилист и подтянут: ни живота, ни двойного подбородка. Зато глуховат на правое ухо и всегда просит собеседника перейти налево.

- Слушай, прочитал в "Иерусалимских вестях" о "территориях". И решил на поселение подаваться - там работа есть. Хочешь, в следующий раз принесу газету? - говорит он Юрию Бравицкому, аккуратному красавцу с седеющей шевелюрой.

- А я фотографии принесу, дети прислали из Беэр-Шевы. Они поселились в отеле "Дипломат", - ответил Юрий. - Запомни на всякий случай - может пригодиться.

- А сам-то когда?

- Я пока не спешу. Родители не транспортабельные.

- А кто раньше всех уезжает? - громко спрашивает Иосиф.

- Да я, пожалуй, - отвечает Леонид Перлов. - Паспорта уже получили.

Тоннель между корпусами крупнейшей московской клиники и есть "проспект Шафаревича". Курсы, которые открыл предприимчивый кооператив, зовутся здесь "ульпаном": почти все, кто учится на водителя электропогрузчика, изучают иврит. Даже в здешнем полумраке стараются они запомнить диковинные буквы-крючочки, оглассовку и новые для себя слова.

- Бевакаша... Ани ломед иврит, - шепчет математик Меерович, загнавший погрузчик на бордюр.

Машина слушается его плохо. В прошлый раз Меерович поломал поддон, вклинив вилы в щель между досками. А потом, не поворачивая головы, сдавал назад, проскочил поворот и чуть не пробил закрытые на засов ворота.

- Слушай, - сказал ему тогда "дед", - зачем тебе этот погрузчик? Ты и без него не пропадешь. Математики там нужны! Лучше язык учи, не трать время! И деньги!

- Нет, Иосиф Еремеевич, работу по моей специальности сразу не найти. Придется поработать вначале где придется.

Под шляпой на голове Мееровича ермолка - кипа. Душой он уже в Израиле. Эпоха галута, как он часто повторяет, кончилась. Еврейской жизни в России больше нет. Поэтому антисемиты, считает Меерович, пусть в грубой и некрасивой форме, но все-таки делают нужное дело.

- Тебе только в общество "Память" вступать, - зло бросил ему Перлов. - Так ведь не примут!

- Вы, Леонид, думайте, что говорите! Уезжать надо всем, пока здесь не началось - вот я о чем! Когда они перейдут от слов к делу, будет поздно, - обиженно ответил математик.

- А ты, Геннадий, чего примкнул к нам? - Иосиф повернулся к Лыкову, невысокому курносому блондину. - Жена, что ли, еврейка?

- У меня особый случай, - нехотя ответил Геннадий.

- Обрезание сделал? - засмеялись Перлов и Бравицкий.

- Не знаю, что привело сюда уважаемого человека, - Меерович кивнул в сторону Геннадия и обратился к смеющимся. - Но вам, прежде чем хохотать, следовало бы знать, что наша религия не миссионерствует. Это не значит, конечно, что принять иудаизм абсолютно невозможно. Но его нужно впитать в себя, тщательно изучив Танах, Талмуд... Необходимо осознать готовность разделить историческую судьбу еврейства...

- Я, конечно, в религии разбираюсь слабо, - немного невпопад вмешивается Иосиф, - но внешний вид раввина - по сравнению с попом - кажется мне более одухотворенным!

Обучающий, отозвав Мееровича, закрывает теологическую дискуссию, а Иосиф отводит в сторону Лыкова:

- Я не из любопытства спрашиваю, пойми. У меня сын незаконный от русской женщины. Он на фамилии ее мужа - Скворцов. Уеду и, выходит, никогда уже не увижу сына? Не успел в свое время жениться на его матери - посадили меня. На десять лет, понимаешь? Вернулся - трудности большие возникли с жильем, с пропиской в Москве... Что можешь посоветовать, а?.. Кроме сына у меня никого...

- Я вряд ли чем помогу вам, Иосиф Еремеевич. У самого все запуталось - и жилье, и прописка... Мать их!..

- Поехали отсюда ко мне - потолкуем.

- Неудобно как-то.

- Перестань, ей-богу.

После занятий, купив у уличного торговца бутылку водки, Иосиф потащил Лыкова к себе. С ними увязался Бравицкий.

- Мужики, мне тоже охота потрепаться!..

- А я, может быть, не пойду? - грустно отпрашивался Геннадий. - Желудок побаливает и пить совсем неохота!

- Пойдешь! - решительно возразил Бравицкий. - Не зря же говорят, что евреи споили русский народ!

- Охота тебе всякую околесицу повторять. Пошли - посидим, поболтаем. Только пить мне много нельзя - давление скачет.

- Жилье у меня холостяцкое, - сказал Иосиф, распахивая дверь.

Квартира его напоминала школьный спортивный зал. Предложив гостям подтянуться ("Кто сколько раз сможет?"), "дед" поплевал на руки, подпрыгнул, ухватился за кольца и застыл, напоминая распятого Иисуса Христа.

Потом уселись за стол.

- Впервые в жизни живу кум королю. Квартиру эту продал - за 17 тысяч долларов. Деятель, который купил ее, треть выложил наличными. На сыр, колбаску, селедку, хлеб - хватает, - Иосиф вытаскивал тарелочки и свертки из холодильника. - Перед отъездом решил отъесться - сестру двоюродную не хочу пугать своим видом... Ну, давайте, по одной хряпнем, а там - как пойдет.

Бравицкий, чувствовалось, очень рад выпивке. Хотя он и не выглядел алкоголиком, от него постоянно пахло спиртным.

- Наливай, Иосиф, по второй, - торопил он.

Лыков вызвался поджарить яичницу.

- С ветчиной жарь, - распорядился Иосиф, - там, небось, свининки-то не поесть.

Через полчаса, подцепляя вилкой остывший желток, Юрий в очередной раз повторил:

- Плесни еще в рюмки, Иосиф.

- Водки больше нет, - "дед" перевернул бутылку. - Коньяк будем?

- Не стоит, - попросил Геннадий, но Иосиф все-таки выставил на стол бутылку трехзвездочного.

Захмелевший Бравицкий напоминал подбитую птицу. Красивое лицо резко постарело, в глазах застыли боль и тоска.

- Если думаешь "Ехать - не ехать?", почему с работы ушел? На погрузчика зачем учишься? - спросил его Иосиф.

- В "почтовом ящике" работал. Чтобы бывшую жену с детьми выпустили, уволился. А погрузчик - осенью на овощную базу устроюсь. Хочу и на сварщика поучиться. Федотович говорил: их кооператив открывает еще курсы сантехников и сварщиков.

- Сантехник-сварщик - это вещь! - обрадовался Иосиф. - Чай с баранками обеспечен. Я тоже хочу.

- Подойди завтра к Федотовичу. Даже этот мудак Меерович записался.

- А ты пойдешь?

- Если денег наскребу. Я сейчас на мели. Давай по последней!

- Давай, Юра. Геннадий, допей хоть налитое-то!

Скривившись, Лыков опрокинул в себя рюмку.         

- Так как ты, Гена, оказался с нами? - Иосиф протянул Лыкову бутерброд, а Бравицкий положил руку на плечо.

Лыков сбивчиво рассказал запутанную историю. Про комнату в коммуналке на двоих с дочерью... Про многолетние хождения по инстанциям, в итоге которых он добился еще одной комнаты - уже в другой коммуналке... Про соседей, которые по суду отвоевали эту комнату...

Лыков успел там прописаться, но его ордер суд аннулировал. С тех пор он отовсюду "выписан".

- Если умру, - сказал Геннадий, - меня не смогут даже похоронить. Я никто, меня нет! Два года - отовсюду одни идиотские отписки. С работы хоть пока не гонят. Но помочь не могут, да и не хотят - всем я успел порядком надоесть...

В отчаянии Лыков отнес копии всех документов в посольства США, Германии, Норвегии и Израиля - с просьбой предоставить убежище. Месяцев через восемь ответили только израильтяне. На Большой Ордынке его принял ответственный чиновник.

"Мы репатриируем только евреев, - сказал он. - И на вас, русского по отцу и матери, закон о возвращении, естественно, не распространяется. Но, учитывая исключительность ситуации (вы назвали ее безысходной), наше правительство согласно предоставить вам политическое убежище. Вы, вероятно, не получите от Сохнута "корзину абсорбции", но проезд до Тель-Авива обеспечим".

- Но, дорогой, тебя с таким паспортом не выпустит московский ОВИР, - удивленно протянул Бравицкий. - Я сам родился и вырос в коммуналке - у Заставы Ильича...

- У меня, - перебил Лыков, - все осложняется тем, что я не коренной москвич. Жена (это ее комната) умерла... А ко мне все цепляются: "Прав на расширение жилплощади у вас, поймите же наконец, нет".

- Слушай, - сказал Иосиф, - в России не добивают лежачих. Русские люди не звери, по себе знаю. Когда сидел...

- Я не говорю, что звери, - возразил Геннадий. - Чиновники у нас нелюди.

- Чиновники везде сволочи. В Израиле, не сомневаюсь, тоже, - ответил Иосиф. А Бравицкий добавил:

- И берут-то тебя, видимо, для пропаганды... Там, дети мои пишут, толпы осаждают российское посольство - назад просятся...

- Геннадий, не думай, что отговариваю тебя ехать с нами. Только в Израиле тебе, по-моему, делать нечего. Из всех нас охотно едет один Меерович. Потому, что он правоверный еврей. Ему нужна Стена Плача, нужна Святая Земля.

- Это он мимикрировал, - вставил Бравицкий.

- Что это значит?

- Окраску защитную принял, приспособился.

- Как же тебе помочь, Геннадий?.. Если бы я эту квартиру не продал, тебе бы ее оставил... Давай завтра потолкуем с Леонидом Перловым. Он юрист и мужик, кажется, толковый... А теперь махнем еще по рюмке - из резерва главного командования.

- Иосиф, - спросил Лыков, - ты говорил сегодня, что сидел и немало... За что же?.. Как это получилось?

- ... На дверях университета в Уфе объявление: "Татар и велосипедистов не принимаем". Слыхал такую историю?

- А велосипедистов-то за что?

- Вот ты сам себе и ответил!

Иосиф вытащил бутылку портвейна, и вскоре трое пьяных голосов нестройно запели:

Окрасился месяц багрянцем...

... Назавтра Лыкова в подземелье не оказалось. Улучив минутку, Иосиф отозвал Перлова и рассказал услышанную вчера историю:

- Что можешь посоветовать?

- Прописаться обратно к дочери проблем серьезных не будет - если она сама, конечно, не воспротивится. Но раз уж ему выделили комнату, которая оказалась нереальной к заселению, взамен обязаны предоставить другую. В решение суда, аннулирующее ордер, как правило, вносится такая запись... Это, скажем так, теория. А в реальности все гораздо сложнее - вот Лыков и мучается... Моя очередь, извини.

Перлов уверенно управляет погрузчиком.

- Вам, Леонид, можно доверить даже перевозку хрусталя, - хвалит его Владимир Федотович. - Но учтите: в складских помещениях места всегда мало, проходы узкие... Но отчаиваться не надо никому, навыки придут со временем.

- Осталась всего неделя занятий. Какие уж тут навыки, - уныло отозвался Меерович.

- Приходите чуть пораньше - позанимаюсь с вами индивидуально.

Иосиф остановился у метро позвонить Лыкову - подбодрить и узнать почему его не было на занятиях.

- Кто спрашивает? - отозвался женский голос.

- Знакомый. А вы его дочь или соседка?

- Дочь.

- Передайте, пожалуйста, что звонит Айзенштадт Иосиф Еремеевич.

- Айзенштадт?! Понятно... - в голосе вибрировал агрессивный вызов.

- Иосиф, Иосиф!.. Марина, положи трубку! (В коммуналке, по-видимому были два аппарата). Я приболел немного, но завтра буду. Спасибо, что позвонил, - Геннадий закончил разговор.

- Нашел с кем связаться! - кричала отцу Марина. - Все беды на свете от христопродавцев. Мало они русской кровушки попили?

Иосиф не слышал, что кричала дочка Лыкова, но ему все стало ясно. Он поежился, закурил. В клубах дыма - будто на потускневшей фотографии - перед ним всплыли лагерь в Зубовой Поляне в Мордовии и ссылка в Удерейский район на устье Ангары (тамошние остряки прозвали его Иудейским).

... Мать работала процедурной медсестрой. Как-то в послевоенную зиму соседка привела к ней гадалку:

- Хочешь, она кинет тебе карты?

- Да не верю я в них. Разве что - шутки ради.

Тузы, короли и валеты уверенно тянули трефовую даму в казенный дом.

- Посадят тебя, Фаня! Совсем скоро! - ужаснулась гадалка, а мать Иосифа расхохоталась:

- За что?

Через несколько дней на узеньком топчане в кабине электрофореза - с гальваническим воротником на шее - неожиданно умер нестарый еще пациент.

Мать арестовали. Она сгорела в лагере от чахотки. Случилось это в феврале 53-го в Потьме - совсем недалеко от Зубовой Поляны, где месяцем раньше оказался двадцатичетырехлетний Иосиф. А в августе в Москве у него родился сын - Константин Скворцов...

Лыков догнал Иосифа у входа в тоннель:

- Извини, если можешь! Девка моя свихнулась: день и ночь борется с жидо-масонами. Журнальчики да газетенки идиотские почитывает, "День" распространяет... Меня иначе, как агентом сионизма, не называет...

- Тем более - не надо тебе никуда ехать!..

- Как же не ехать?.. Вот смотри: в квартире кроме нашей еще три комнаты - в каждой по одному жильцу. Позавчера ночью один сосед - нестарый еще мужик - умер. Я сам скорую вызвал, но до больницы живым его не довезли... Грех, конечно, но я прямо с утра - в райжилкомитет со всей своей папкой. А мне: "Выписались из квартиры - значит, права на присоединение комнаты умершего у вас нет! Очередники наши по восемь-десять лет ждут!.. И обратная прописка к дочери не поможет - жилплощадь освободилась, когда в квартире не было претендентов!" Заколдованный круг!.. А ты говоришь - не ехать!

- Сейчас подойдем к Леониду!

- Если у покойного нет родственников, придется ждать полгода, - ответил Перлов. - А если есть: как только они вывезут вещи, смело занимай комнату. Даже дверь можешь ломать... Квартирный замок смени сегодня же и дай по ключу всем соседям. А на свой жилкомитет подай в суд. Помочь составить исковое заявление? Нажимай на воссоединение семьи!

...Свидетельства об окончании курсов Владимир Федотович вручал торжественно, вначале отличникам - Перлову и Айзенштадту... Последним, двенадцатым, "корочки" получал Меерович.

- Я тоже сдал на "хорошо"? - спросил он. - Это, наверное, суммарно - по практике и теории?

Владимир Федотович улыбнулся, поднял руку и объявил:

- Через неделю открываем курсы газоэлектросварщиков. Занятия неподалеку - при бойлерной. Но чтобы не путаться, давайте в первый раз встретимся здесь...

- Деньги когда вносить? - спросил Бравицкий.

- Укомплектуем подгруппы и соберем плату... Заниматься будем через день.

- Ты, Геннадий, держи меня в курсе. Может, помочь чем будет нужно, - сказал Иосиф на прощание.

Дня через три Лыков позвонил ему:

- Зять покойного вывез вещи. Но РЭУ комнату опечатало. Бумажку с печатью приклеили прямо на ключевину... Приезжай ко мне когда сможешь. Марины, между прочим, нет.

- Сейчас приеду.

Сухонькая старушка на кухне варила щи.

- Сынок, - сказала она Иосифу, - подсоби соседу-то. Ну что за жизнь с взрослой дочкой в одной комнате? Ни раздеться, ни переодеться... Мужик он еще молодой, жениться надо... Да и нам в квартире новые люди ни к чему.

Иосиф осмотрел дверь. Она распахивалась в коридор. Ни отжать, ни выбить ее не получится.

- Что там за замок?

- Накладной. Отсюда открывается ключом, изнутри - рукояткой.

- Выход, думаю, один. Возьми острый топорик, выруби вот так и заселяйся. Леонид же сказал: дело верное. В худшем случае - оштрафуют тебя за испорченную дверь. Тогда уж точно вместе поедем.

По пути к автобусной остановке Геннадий показал Иосифу окно своей будущей комнаты:

- Найди девятый этаж - предпоследний. Вот она - смотрит на глухую стену.

- Там форточка приоткрыта, - рассмотрел дальнозоркий Иосиф. - Ну, бывай. Желаю тебе удачи. - Он втиснулся в переполненный автобус. - Звони.

Через неделю Иосиф сам позвонил Лыкову. Телефон долго молчал, наконец старушечий голос произнес:

- Але! Кого вам?

- Мне бы Геннадия, бабуся! Я был у вас на днях.

- Сынок! - заволновалась старушка. - Его скорая увезла в больницу. Сердечный приступ...

Соседка назвала Иосифу знакомый номер больницы - той самой, где в подземелье они осваивали электропогрузчик.

- А дверь-то он успел вскрыть?

- Нет. Как тебя проводил тогда, сел в кухне на табуретку, схватился за сердце и упал...

- Юрий, - Иосиф звонил теперь Бравицкому, - срочно нужна твоя помощь.

На чердак они проникли из соседнего подъезда, осмотрели крышу на стороне окна Геннадия. Надежно закрепив капроновый фал, Иосиф отправил Бравицкого вниз:

- Проследи, чтобы веревка проходила строго напротив окна. Не дай Бог в чужую квартиру залезть!

По сигналу снизу Иосиф начал снижаться - ловко и уверенно. И все-таки ему не удалось отпрянуть от окна десятого этажа, откуда вдруг просочилась тоненькая полоска света. "Финиш. Сейчас милицию вызовут", - промелькнуло в его голове и тревожно забилось сердце. Он невольно всмотрелся в щель между шторами и успокоился: в неярко освещенной комнате голые мужчина и женщина на полу самозабвенно занимались любовью. Все происходящее за окном в безлунной ночи их не касалось. Иосиф подтянул начавшие мешать брюки и повис на уровне девятого этажа. Как ни старался, дотянуться ногами до подоконника не удавалось.

"Чего он так вцепился в фал?" - думал Иосиф про Бравицкого.

"Чего он там застрял?" - думал Бравицкий про Иосифа. И вдруг догадался, что от него требуется. Отступив на два шага, Юрий отпустил веревку, и Иосиф почти мгновенно и бесшумно нырнул в форточку.

Повернув рукоятку, он вдвинул ригель в корпус замка. Теперь дверь держалась лишь на наклеенной бумаге с печатями.

"Завтра после собрания сварщиков навещу Геннадия и сообщу, что вход свободен", - решил Иосиф, вставая на подоконник, вылезая в форточку и спускаясь на землю.

Юрий вызвался в одиночку подняться на крышу и отвязать фал. Иосиф курил, присев на скамейку.

- Я завтра на сварку не приду, - сказал Бравицкий. - У меня денег пока нет.

- Жаль. А я пойду! Сварщик - нужная профессия.

                                               ______________

В знакомом тоннеле между корпусами - по "проспекту Шафаревича" - движение не прекращалось. Подвыпивший санитар лихо катил тележку с покойником. Прикрывавшая мертвое тело простыня сбилась - под ней лежал Лыков.

Иосиф вздрогнул, прислонился к стене и почему-то подумал: "Так вот кто из нас первым уехал!"

Литературный альманах Юрия Кувалдина "Золотая птица", Издательство "Книжный сад", Москва, 2009, 52 авторских листа, 832 стр., переплет 7цб, оформление художника Александра Трифонова, тираж 1.000 экз., стр. 640.