Сергей Михайлин-Плавский

ТАИС МОСКОВСКАЯ

рассказ

Две благополучные дамы возраста, близкого к тому, когда "баба ягодка опять", задушевные, а в последнее время и закадычные подруги Тая и Лига, на работе Таисия или Таиса Карловна и Лигия, а чаще Лига Захаровна, были сегодня счастливы от того, что в туристическом агентстве на улице Разина в Москве им вернули разницу в стоимости купейных и плацкартных билетов, купленных ими одновременно с туристическими путевками в местечко Лазаревское, что на берегу Черного моря между городами Туапсе и Сочи. Неделю назад подруги возвратились из очередного отпуска, бурно проведенного ими у "самого синего в мире", теплого и ласкового моря. У каждой из них на это были довольно веские и разные причины. Лигу вела нужда, можно сказать, физиологическая необходимость, "муж есть, а мужика нету", как она говорила про лет пять уже недееспособного, хотя и видного мужа, который год подряд обивающего пороги урологических кабинетов и весь свой левый приработок плиссеровщика женских юбок бухающего в различные, тогда еще малоизвестные таблетки типа "йохимбе", "виагра" и другие.

Таисе в силу ее любвеобильной натуры требовалась постоянная подпитка в виде свежего мужичка, хотя и свой, "домашний" еще вполне хорош и всегда под рукой, но он стал привычен и не вызывал той остроты чувств, когда словно в бездонную пропасть ухает сердце, а тело от одного только желания покрывается истомной испариной. А долго ли может выдержать и не сорваться любой человек, особенно такая женщина, как Таисия, если ее изо дня в день заставить питаться одной и той же надоевшей морковкой?

Все ее тело было создано для любви: чувственные полноватые губы таили призывную улыбку, в любую нужную минуту готовую немедленно приступить к обольщению; полные и крепкие еще в преддверии сорокалетия груди обещали умопомрачительное блаженство; плоский тугой живот еле заметно вибрировал от готового взорваться возбуждения, отчего дыхание было немного учащенным, а широкие горячке бедра звали в свою лагуну настойчиво и неотвратимо, готовые сложиться вдоль боков, уткнувшись коленями в жаркие подмышки. И хотя по энергетике и карме имен мои героини далеко несхожи, дружба их продолжается много лет: большую часть времени они проводят вместе и на работе, и на отдыхе, и даже в отпуске. Обе они работают мастерами на швейной фабрике, Лига в подготовительном цехе, Таиса - в закройном. Обе они числятся у руководства на хорошем счету, а директор фабрики души в них не чает и мечтает только лишь об одном, чтобы их не переманили куда-нибудь еще, и чтобы он до самой пенсии спокойно доработал с такими мастерами: ни одна из бесчисленных проверок их цехов органами тогдашнего БХСС не омрачила душу директора. Тандем из подготовительного и закройного цехов работал четко, без недостач, проколов, подвохов, подсиживаний друг друга.

Лига была чувствительна, нежна, имела легко ранимую душу, а справедливость и честность были ее особенными отличительными чертами. Она терпелива и уверена в своих действиях и на работе как классный специалист, и в быту как верный друг, жена, мать и хозяйка. Она хорошо разбирается в людях, но способна любить лишь один раз, на "подвиги" на стороне ее не тянет, как Таису, и только настоятельная потребность (и то по совету врача) может ее бросить в чужие объятья. Таиса по характеру - прямая противоположность Лиге, ей претит обыденная жизнь, ее душа требует постоянного праздника, перемены мест, обстановки, новых знакомств. Таиса - хороший организатор, она не боится риска, решительна, наблюдательна, но может быть любезной и соблазнительной. Покровительница ее имени - святая блаженная Таисия была великой грешницей, на этом же поприще преуспела и моя героиня. Она и сейчас была готова стать гетерой в любом храме любви, будь то номер в гостинице, квартира подруги, палата в санатории, пустующий пляж или, наконец, раскидистый кустик бузины где-нибудь на пикнике в подмосковном лесу, лишь бы поймать восторженный и обожающий взгляд восхищенного мужчины. Таиса знала, что быть гетерой - это значит постоянно быть первой и обладать помимо красоты, еще и искусством соблазнения. И это ей вполне удавалось. И хотя рядом с Лигой она выглядела не вполне эффектно: немного ниже напарницы и пошире в бедрах, она брала мужиков в плен призывными взглядами. Говорят, что глаза - это зеркало души человека. Наверное, это так, с народной мудростью тут не поспоришь, но все-таки сколько бы я не вглядывался в глаза незнакомых женщин, кроме замотанности и безразличия в них я не находил ничего. Но когда изредка женщина среди других мужиков отличала меня, я почему-то никогда почти не ошибался и заранее знал, как мне поступать дальше.

В этом мире проходит все, становясь небытием: радости и огорчения, каникулы и отпуска и даже любовь, яркой звездочкой вспыхнув в ночи, к утру бледнеет и гаснет навсегда. Или в супружестве, восторженная вначале, она со временем переходит в привычку, не говоря уже о самой жизни, растрачиваемой в основном на всякие пустяки, которые налепляясь, наматываясь друг на друга и составляют главный ее смысл и основу. Вот и моим новоявленным туристкам Лиге и Таисе, отгуляв и отшаркав по достопримечательностям и окрестностям курортного местечка, отвалявшись на солнечном пляже и наплававшись вдоволь в море, пришло время возвращаться в родные пенаты, но из-за огромного наплыва отдыхающих купейных мест в поезде не оказалось, и им были предложены места плацкартные с последующей выплатой разницы в стоимости билетов. Обстоятельства сильнее нас, а тут уже поджимает время, в Москве ждет работа, хочешь не хочешь, а ехать надо, и, хотя и огорченные таким оборотом дела, но заняли наперсницы не вполне удобные места, помахали Черному морю ручкой и отправились восвояси.

Воспоминание и осмысление перипетий отпуска придут потом, где-нибудь ближе к будущей весне и очередному отпуску, а сейчас, около пяти часов пополудни, выйдя из турагентства, Таиса предложила Лиге:

- А не завалиться ли нам, подруга, в кабачок? Вон как раз и "Огни Москвы" светятся!

В сумочке у каждой из них хрустела денежка, какая никакая, а неожиданная во-первых, и во-вторых в те застойные времена ее вполне хватало на развлекательную акцию, да и не мешало бы по-русски спрыснуть прошедший отпуск, подаривший каждой из них незабываемый, полный впечатлений и острых интимных моментов отдых и восхитительный черноморский загар, когда приятельницам можно шутливо похвастаться: " У меня вся тела такая!"

Сказано - сделано.

Августовский день клонился к вечеру, препятствий к посещению ресторана никаких больше не было, и приятельницы счастливого случая заняли столик напротив окна в прохладном зале.

Вальяжный официант, смуглый лицом, с черной ниточкой усиков, ленивый и безразличный ко всему, терпеливо ждал, пока дамочки препирались между собой по поводу закуски. Наконец, придя к общему согласию, они заказали по сто граммов "столичной", по овощному салату, котлете по-киевски и стали ждать, делясь впечатлениями от немногочисленных посетителей, сидящих за соседними столиками. Лиге нездоровилось, ее со вчерашнего дня беспокоили чисто женские интимные дела, и она без особого энтузиазма ждала исполнения заказа, хотя и замечала неоднократные взгляды подруги, посылаемые ею в сторону соседнего столика, стоящего как раз за спиной Лиги.

- Кого это ты кадришь? - спросила она Таису, уже почти пожалев о том, что согласилась на этот ужин.

- Два симпатичных армяшки не отводят глаз от нашего столика, - сообщила Таиса и снова улыбнулась, адресуя эту улыбку-согласие за спину Лиги.

Официант, не торопясь, поставил на стол маленький графинчик с водкой, салат, накрученный высокой сопочкой в четырехугольной тонкостенной фарфоровой салатнице, густо облитый резко пахнущим майонезом, разложил ножи и вилки перед каждой женщиной к удалился.

- Ну что, подруга, махнем за любовь и будем здоровы! - предложила Таиса первый тост, наполняя маленькие рюмочки вожделенным напитком.

- За одну единственную и долговременную любовь! - уточнила Лига, поддерживая тост подруги.

- Долговременная, это как ДОТ, что ли? - подковырнула Таиска.

- ДОТ не ДОТ, но по-воробьиному не хочу: чик-чирик и разлетелись в разные стороны, ни души, ни памяти, - слегка обиделась Лига.

Такие размолвки у них случались часто, но за долгую дружбу они научились уважать взгляды и чувства друг друга и никогда не переходили грань недозволенного.

- Ну ладно, пьем за настоящую, ненадоедливую любовь, - съязвила все-таки Таиска, а Лига оставила без внимания это уточнение подруги, которую вели по жизни чувственность и сладострастие, а не чувство и глубокое самоуважение.

Не успели бывшие отпускницы ковырнуть по дольке салата, как официант, став на удивление расторопным, подкатил к их столику тележку и сразу же выставил на стол заказанные котлеты, а потом вазу с апельсинами и бутылку шампанского. Лига от удивления округлила глаза, одновременно видя благодарный взгляд Таисы, посылаемый ею на соседний столик.

- А мы это не заказывали, - встревожилась справедливая Лига, памятуя о том, что финансовое их положение может обернуться принародным стыдом и скандалом.

- Это вам презент от соседнего столика! - поспешно пояснил официант.

- Никаких презентов нам не надо! - встала на дыбы Лига, но Таиса сразу обезоружила ее, заявив:

- Ну что ты всполошилась? Да сбежим мы от них! Впервой что ли? Давай побесимся хоть немного! Часто ли ты бываешь в ресторанах? А молодость уходит...

И Таиса попросила официанта открыть шампанское, что он привычно и ловко проделал, не пролив ни одной капельки, и Лиге это понравилось: как и многие люди, не привыкшие к шумным застольям, она почему-то всегда пугалась шипящей винной струи, рвущейся из открытой бутылки, а еще по своей крестьянской бережливости ей было жалко зря проливающуюся янтарно-медовую влагу.

Пока Лига обдумывала создавшееся положение, к их столику уже подходили двое представительных мужчин, безукоризненно одетых в одинаковые темные костюмы и белые рубашки с красными галстуками. Любят черноволосые красавцы носить красные галстуки, очень уж идут они к их смуглым, выбритым до синевы, лицам в обрамлении черных, слегка кудрявых волос. А сколько женских сердец да и судеб разбилось об эти поначалу доброжелательные улыбки и непринужденные жесты друзей, предлагающих даровое угощение, так называемый "бесплатный сыр" в мышеловке, как много позднее, уже в 90-х годах, стали говорить обжегшиеся на таком "дружелюбии" проницательные люди.

- Позвольте разделить с вами этот скромный ужин и присесть за ваш столик! -заговорил один из незнакомцев. - Меня зовут Хачик, Хачатрян, но лучше Хачик. А это мой друг Арсен. Мы из Еревана. В Москве - на совещании в Министерстве...

И Хачик, а потом Арсен, получив одобрение Таисы, расположились за столиком не успевших еще подгулять, вполне порядочных женщин.

- А как вас зовут-величают? - повел наступательную операцию словоохотливый Хачик.

- Меня зовут Таисия, можно Тая, а это моя подруга Лига. Биографии рассказывать? - по привычке съязвила Таиса. - Работаем мастерами на швейной фабрике...

- О, коллеги! Мы тоже швейники, как это по-русски: рыбак рыбака видит далеко, - обрадовался Хачик, в то время как Арсен скромно и располагающе улыбался.

У Таисии, словно на какую поживу, загорелись глаза, чувственные ноздри маленького и прямого ее носика раздулись, она взяла на себя роль хозяйки застолья:

- Присаживайтесь, друзья!

"Ого, уже и друзья, - неприязненно подумала Лига, - ох, Тайка, влипнем мы с тобой в историю, чует мое сердце!" Но эта мысль тут же оборвалась, официант проворно ставил на стол новые закуски: шоколад, черную икру, золотисто-кремовую осетринку, сливочное масло в маленьких розетках и армянский коньяк.

На небольшой сцене ресторанного зала расположился вокально-инструментальный ансамбль. У самой рампы устроился певец-исполнитель с ритм-гитарой, за его спиной соло- и бас-гитары, а дальше, в глубине сцены, погромыхивал колотушкой ударник. И засверкал коньяк в хрустальных рюмках, в зале вспыхнула входящая тогда в моду цветомузыка, как заставка, пока не вступил в свои права ресторанный ансамбль. Разноцветные светлячки побежали по всему залу; по столам, полу, потолку, лицам и лысинам.

- Милые дамы! Мы с Арсеном поднимаем этот тост за вас, красавицы, и надеемся на продолжительное знакомство!

Лига намазала на кусочек белого хлеба масло, кончиком ножа положила сверху икорки (она любили такие бутербродики-канапе) и с удовольствием закусывала, когда заиграл ансамбль. Хачик сразу же вскочил из-за стола, галантно поклонился Таисе, пригласил ее на танец и повел в центр зала. Арсен тоже стоял уже перед Лигой, которой совсем не хотелось танцевать, ей сейчас любые лишние движения были нежелательны. Но отказывать Арсену в танце видимых причин не было и, чтобы не казаться неблагодарной, она вышла из-за стола и положила свою ладошку на его горячую и нетерпеливую ладонь. Лига не любила и опасалась всяких непристойностей, тем более что в зале периодически гас свет, но партнер оказался достойным и не позволял себе никаких вольностей.

А Таиса со своим Хачиком в центре зала выделывала уже всякие замысловатые па, не обращая внимания на окружающих. К столику по окончании танца они вернулись возбужденными или, вернее оказать, какими-то растворенными, что ли, друг в друге, они уже никого вокруг не замечали.

А Лига, недовольная таким легкомыслием подруги и стараясь как можно незаметнее, шепнула беспечной Таисе:

- Выйдем в дамскую комнату!

Когда они оказались наедине, Лига возмутилась:

- Тай, ну что ты вытворяешь? А дальше - что? Поедем в гостиницу, да?

- А почему бы и нет? - с вызовом ответила та, не остыв еще от возбуждения, словно гончая, только что загнавшая на охотника зайчишку. А правда ведь - клевые мужики?

- Ты как хочешь, а я поеду домой! Я не интердевочка шляться по гостиницам!

- Лига, ты же глупая! Это же праздник, праздник жизни нашей, бабьей!

- Вот и празднуй с мужем, а то он ко мне уже приставать начинает.

- Муж - хороший мужик, - пропустила Таиса мимо ушей замечание подруги, - хозяйственный, сильный, я его уважаю, но он не любовник, посопел и отвалился. Сердце даже затрепыхаться не успевает. Лиг, ну потанцуй еще и подари мне этот праздник, только мне. Махнем с мужиками к тебе, я боюсь, что в гостиницу "Россия" меня не пустят. Я там засветилась. А дома - муж...

- Ах ты, Боже ты мой! Ну, не могу я, что ты хочешь, делай со мной!

- Почему не можешь-то? Павел твой Наумыч на юге, дома - никого!

- Не в этом дело. Демонстрации я боюсь! Второй день хожу с тампоном! Вот-вот начнется!

- Ну, если так, то мы отделаемся от твоего молчуна! - пообещала Таисия и, заглядывая в глаза подруге, уточнила;

- Значит, к тебе, да?

Заговорщицы вернулись к столу, где мужики обновили заказ, на столе появились ветчина, яблоки и новая бутылка коньяка.

После очередного возлияния, непременного тоста за любовь, заговорили о доверии супругов друг к другу, и Таиса выскочила первой:

- Мне мой благоверный полностью доверяет, за это я его и обожаю. У меня первый муж был до того ревнив, что зубами скрипел, если я в метро кому-нибудь нечаянно улыбнулась, иногда даже домой боязно было приходить, если задержалась у подруги.

- С кем-нибудь, - добавила лукаво улыбнувшаяся Лига, намекая на эти "задержки" в ее квартире, особенно в последнее время в дневные часы, когда и сама Лига, и ее муж были на работе, а Таиса выпрашивала у нее ключи от квартиры на пару часиков.

Мужики захохотали, а Хачик торжественно, как на фуршетах после больших совещаний, встал за столом с полной рюмкой янтарного напитка марки "Арарат" и произнес очередной тост-сказку о доверии между супругами:

- Один молодой человек шел после работы домой и вдруг увидел на тропинке лягушку. Хотел он ее наподдать ногой, а лягушка говорят ему человеческим голосом: "Не тронь меня, молодец, лучше возьми с собой, я тебе еще пригожусь." Удивился молодой человек, но послушался лягушку, посадил ее в карман и пошел дальше Придя домой, он снял пиджак, повесил его на стул, и тут из кармана выпрыгнула лягушка. Хотел он ее выбросить в окно, а лягушка снова говорит ему: "Не выбрасывай меня в окно, лучше положи к себе в кровать!" И тут лягушка превратилась в прекрасную обнаженную девушку. Только лег молодой человек с ней в постель, как в спальню вошла жена. И тогда молодой человек рассказал ей про лягушку. И жена ему поверила. Так давайте выпьем за то, чтобы наши жены верили нам так же, как поверила жена этому молодому человеку!..

Все застольники с восторгом поддержали этот тост, дружно чокнулись рюмками и выпили.

Снова полилась музыка, в зале начал то гаснуть, то загораться свет. Таиса подхватила Хачика и потащила его в гущу танцующих. Арсен пригласил было Лигу, но она мягко отказалась:

- Мне немного нездоровится. Давайте лучше просто посидим, полюбуемся нашими друзьями, - ее сейчас занимал один вопрос: "Менопауза вот-вот должна кончиться. А если - во время танца, вот стыдоба-то будет. " А еще на самом донышке души копошилась мысль: "Как же отделаться от этого армяшки? Ну, Таиска, врежу я тебе за этот вечер! Всех мужиков что ли решила перепробовать?.."

Такси подкатило к подъезду девятиэтажки в одном из тихих спальных районов Москвы. Долгий августовский день с разбега уткнулся в закатный вечер с малиновым горизонтом, обещавшим назавтра такой же ровный и солнечный день. Одинокая темная тучка где-то у края земли помаячила, помаячила и, пока новоявленные знакомцы выбирались из машины на улицу с шуточками и смешками, незаметно растаяла, скрылась за крышами соседних домов.

Пока мужики расплачивались с шофером и забирали из багажника свои портфели, Лига шепнула Хачику:

- Мы счас!.. Прибраться надо! - и за руку потащила Таиску к входной двери. Когда они поспешно поднялись на седьмой этаж и, что называется "ворвались" в квартиру, Лига захлопнула дверь и зашептала:

- Пусть подождут! Попляшут, попляшут да и уедут! Куда им деваться?..

- Опять ты за свое! Прямо бешеная стала без мужика-то! Так и свихнуться недолго. Ну, Лига, ну, подруга моя дорогая, не лишай меня этого праздника. Мне уже обрыдли супружеские обязанности. И долг этот супружеский! Куда ни явись - везде должна: дома - должна, на работе - должна, а теперь вот и у подруги - должна... блюсти... верность. Никому я ничего не должна, кроме как себе самой. С первым мужем - кувырком, даже не успела ничего понять, со вторым - уютно, но не более того, остается только урывками почувствовать себя бабой. Только сейчас, на закате, и понять, каким может быть настоящий праздник и какой могла сложиться жизнь... Но, увы!..

- А как же твой Данилыч? Тебе перед ним не стыдно? - такое откровение подруги Лига слышала от нее впервые.

- А что - Данилыч? Сыт, пьян, ухожен и баба - по первому требованию! Обленился, опустился, как многие мужики, после работы отметился у пивнушки, добавил дома, полапал жену на сон грядущий и ... доволен вполне! Что еще нужно для счастья? Ревность - себе дороже! Да и потом, со всех сторон талдычат, что это пережиток...

- Но распутство-то - тоже пережиток!

- А он, этот пережиток-то, скоро кончится. Бабий век короток: сегодня - это праздник тела и даже немножко - души, а завтра - кто знает? - не обернется ли он в тягость. Мне мой Данилыч рассказал однажды, как он еще до меня ночевал у одной одинокой женщины, как она утром, стоя перед ним голой, гладила ладонями свой тугой живот, потом, словно тяжелые гроздья винограда держала в руках груди и говорила: "Господи! Как же я не хочу стареть!" У меня слезы брызжут из глаз, как только представлю себе эту картину. А что касается распутства, да, грех, я согласна, но ведь и святая блаженная Таисия была блудницей, а потом раскаялась и сожгла на площади все сокровища, нажитые греховной жизнью. А у меня еще и сжигать-то нечего, - улыбнулась под конец монолога грешница Таиса. Улыбнулась и отошла от испуга и Лига.

- Ну, что же, иди, зови этих любодеев залетных...

Гости вошли в квартиру степенно и уважительно, сразу же у порога поснимали туфли и кепки-аэродромы, повесили на вешалку пиджаки. Таиса ухаживала за гостями, а Лига на кухне гремела тарелками, раскладывая прихваченные из ресторана припасы. До поздней ночи продолжалось застолье, как прелюдия любви, нежности, взаимных восторгов и обожаний, а для кого и как мучительное сомнение и растерянность.

В какой-то момент Таиса потянула за собой Хачика, и они закрылись в большой комнате: Таисе нравилась софа, ровная и широкая, словно хоккейное поле - есть где помахать клюшкой!

Лига привела Арсена в свою спаленку с односпальной кроватью, и нетерпеливый любовник стал быстро раздеваться.

- Я тебе постелю на полу, - полуутвердительно, полувопросительно сказала Лига Арсену.

- А почему не на кровати?

- Ну, во-первых, вдвоем будет тесно.

- Вдвоем никогда не бывает тесно!

- А, во-вторых, я ... больна! - вырвалось у Лиги самопроизвольно. Еще минуту назад она не думала об этой фразе.

Арсен сразу как-то сжался, из надутого спесью и вожделением петуха он превратился в мокрую курицу, через смуглоту его лица проступила заметная бледность, и он, заправляя в брюки рубашку, зло и коротко бросил сквозь зубы:

- Сука!

- Сам ты ишак вонючий! Убирайся отсюда, а то живо милицию вызову. Участковый-то вон, за стенкой живет!

Лига не успела еще и осознать, что же произошло между ними, а гуляка-неудачник уже хлопнул дверью, и ей ничего больше не оставалось, как закрыть ее на задвижку.

Машинально и бездумно перемыла она посуду, вытерла насухо полотенцем и расставила по привычным местам: в сушке, в кухонном шкафу, в разделочном столике. Потом погасила на кухне свет, прошла в свою спаленку, переоделась в ночнушку, как-то подсознательно погладила крепкий еще живот, подержала на ладонях груди и заплакала горькими, неутешными и мучительными слезами. А за плотно прикрытой дверью большой комнаты то глухо стонала, то, словно вскрикивая, скрипела и звала на помощь многострадальная софа: это не щадя животов своих во имя мимолетной любви (так как в то время в "Советском Союзе не было секса") неустанно и до утра трудились Хачатрян Ереванский и Таис Московская...

Рано утром Лига заварила чай, приготовила бутерброды из вчерашних запасов и пошла будить "новобрачных". Они уже были одеты, и слегка смущенный Хачик спросил Лигу:

- Арсен встал?

- Арсен ушел вечером.

- Как ... ушел?

- Ему удобства не понравились...

Больше вопросов не было. От чая Хачик отказался и, приобняв Таису, поспешил к выходу.

- Чтой-то его как ветром сдуло? - спросила Лига похорошевшую за ночь Таису.

- Арсен - начальник управления, а Хачик - начальник отдела, его подчиненный. Вот он и засуетился. Какой тут тебе чай, когда начальник с носом остался. А ты его все-таки выпроводила?

- А ты как думала? Из меня же вот-вот потечет!

- Ну и ну! Смелая ты баба, Лигия моя дорогая!

- А чего мне бояться? У меня вон майор милиции за стеной, только постучи.

- А ты знаешь, Лиг, что говорит мой Данилыч о критических женских днях: это, мол, плач природы по нерожденным детям.

- А ты помнишь, Тая, другую его побасенку о том, что энергия одного только жаркого контакта мужчины и женщины равна энергии, затрачиваемой на разгрузку пульмановского вагона с углем или солью. Вагончика три-четыре разгрузили, а?

- Семь! - прикрыв руками сразу запылавшее лицо, одновременно и торжествующе и опустошенно сказала Таис Любвеобильная.

Говорят, что легкий человек или женщина легкого поведения, путана, например, девочка с улицы Горького затрачивает самую малость сердечной или душевной энергии на контакты с мужчинами, то есть не способна или не позволяет себе глубоких душевных волнений и переживаний, и вся цель этих контактов - нажива и не важно, для чего она нужна: для того, чтобы существовать или для украшения своего более или менее сносного существования. Важно другое. Та же Таисия бескорыстна в своих контактах с бесчисленными партнерами, хотя от подарков она не отказывается, и еще каких подарков! А это как тогда называется: распущенность, разврат или та же самая проституция, только в более безобидном, привычном что ли и скрытом от людей виде? Конечно, все тайное когда-то становится явным, это неизбежный закон природы. И муж Таисы однажды откроет глаза, сбросит с них пелену обожания и благодарности за приют и прописку в Москве и увидит свою женушку в явном, настоящем свете, поймет, что он ежедневно, ежечасно был предаваем ею и душевно, и физически, и уйдет от нее, куда глаза глядят: на улицу, в подвал, в бомжи или переселится в общежитие от своей работы, или прилепится к другой женщине, а, скорее всего, снова вернется в привычный свой Конотоп или другой городишко, лишь бы избавиться от этой грязи, чудовищного обмана и надругательства над своими чувствами, над своею искренностью и любовью. При этом он даже и не вспомнит, благородный в своем негодовании, что когда-то вот также случайно столкнулся со своею будущей женой, неотразимой Таис Московской и этим самым разбил любовь и сердце другого мужчины, бывшего ее мужа, так же обожавшего свою единственную и ненаглядную. И кто же тут прав: жизнь, любовь, судьба? А ведь Данилыч чувствовал, наверно, каким-то там шестым ли, седьмым ли чувством, что придет конец его любви. Не зря же он, наверно, предлагал, причем на полном серьезе, свою любовь и сердце Лиге, видя в ней прежде всего основательность, надежность и верность чувству, не говоря уже о домовитости, о той неистребимой тяге к созданию и обустройству семейного гнезда, семейного очага, без которого не может существовать ни один нормальный человек, ни одно общество и даже государство.

А что же Таиса? А Таиса утром встряхнулась, как курочка, только что потоптанная петушком, очистила перышки и полетела искать новые встречи, нового рыцаря на час, нового спутника до первого поворота, нового воспламенителя ее холодных страстей без сердца, без тепла, без рассветов и закатов, без падений и взлетов, без слез радости и любви, без обжигающих душу глаз любящего человека.

Два спутника: касание, стыковка.

И в беспредельном Космосе людском

Опять, как прежде, бродят одиночки -

Ни памяти, ни сердца, ни любви.

Ужели весны больше не приходят

И в палисадах не цветет сирень?..

Хачик Ереванский снова, уже в который раз, приехал в Москву на очередное совещание в Министерство. Таиса провела с ним восхитительную ночь в гостинице "Россия". На следующий день она пришла на работу в изумительной норковой шубке, переливающейся мягким, радующим глаз, особенно женский, цветом гречишного меда. Женщины окружили Таису, восхищаясь и завидуя, завидуя и восхищаясь дорогой вещью. Но, как и всегда в любом коллективе, находится язва, способная испортить любой праздник. Такая язва выскочила и тут:

- А на какие шиши куплена эта шуба-то?

- Это подарок! - скромно потупилась Таиса,

- Ничего себе - подарок! За такой подарок Родину продать можно!

- Вот поэтому тебе и не дают таких подарков.

- Да грязная она, шуба-то эта! И никакая химчистка тут не поможет!..

Долго потом висела в шкафу невостребованной эта изумительно красивая и дорогая шуба, пока зимой не надела ее Таиса, уходя на субботник на овощную базу.

Литературный альманах Юрия Кувалдина "Золотая птица", Издательство "Книжный сад", Москва, 2009, 52 авторских листа, 832 стр., переплет 7цб, оформление художника Александра Трифонова, тираж 1.000 экз., стр. 628.