Игорь Снегур “Заброшенная аллея” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Художник Игорь Григорьевич Снегур родился в Москве в 1935 году. Окончил факультет графики полиграфического института. Участник первых выставок абстракционистов в Москве 1958-60 годах в студии Э.М.Белютина. Организатор известной группы «20 московских художников» на Малой Грузинской в Москве в 1978-88 гг. В общей сложности участвовал в 50 выставках. Более 1000 живописных и графических работ Снегура находятся в различных музеях мира и в частных собраниях. Выставлялся в тройных рецептуальных акциях в галерее А-3 вместе с Виталием Копачевым и Александром Трифоновым. В ежемесячном литературном журнале «Наша улица» напечатал несколько своих произведений. Член международного художественного фонда.

вернуться
на главную страницу

Игорь Снегур

ЗАБРОШЕННАЯ АЛЛЕЯ

рассказ

Если я вижу, что деревья начинают набирать силу, думаю: вот, в аллее прибыль. Зачем ей, если в ней и без того достаточно деревьев, еще одно? Почему она не может обойтись без него?
Первый раз пришел я сюда семилетним мальчишкой... а, может быть, и раньше. Полдня я лазил по парку, и нашел эту аллею. Листва, листва, ветви деревьев, как плетенье корзины, запах прелых листьев. Потом я стал приходить в нее все чаще, и, наконец, каждый день.
И вот, в какой-то момент мне ее подарили. Не то, чтобы просто - кто-то взял и подарил - нет! Я вдруг почувствовал, что она стала МОЕЙ. Видно, прежний хозяин решил, что она ему не нужна. Эта аллея, этот небольшой парк, стали моей собственностью, и я с этим согласился: что мне сомневаться - как иначе понять, что я прихожу сюда каждый день.
Встречаясь с парком, я начинаю с того, что вспоминаю разные события, связанные с аллеями - те, что происходили здесь, и те, которые я вспоминал в связи с ними. Постепенно все спутывалось, и я уже не мог с уверенностью сказать, что было здесь, а что в ином месте - за пределом парка, аллей. Вспомнив в парке про что-нибудь, я уже помню, в связи с чем вспомнил, и наоборот, вообще, стоит подумать про что-нибудь... уже думаю про парк - таким образом, все спуталось и смешалось. Это положение исправить невозможно, поэтому я хожу по аллеям еще и затем, чтобы встретить старого хозяина - вдруг придет - мы бы разобрались с ним в том, что происходит со мной. Но мне не с кем поговорить о парке.
Каким-то необъяснимым образом мой парк - как и я в нем - расположился во мне... Находясь в нем, я все время проверяю в себе: мое - не мое. Или. Это мое, а это - его! Иначе не разберешься. Благодаря этому приему мне удается чувствовать, что мы все время вместе, что мы есть МЫ. Мое - не мое! Я все время разделяю, и на это уходит времени, почти все время, все внимание - зато, благодаря этому, мне удается вовремя обнаружить чужое. Мне принадлежит все, что пришло после долгого владения парком, прохожим - какая-нибудь малая часть от него. Меня это вполне устраивает. Они не подозревают, что ходят по моей собственности: они думают - аллеи ничьи! Такого никогда не было и не будет: все, что есть, всегда есть для чего-нибудь, или для чьего-нибудь пользования. Пусть ходят - я им не мешаю, но, в то же время, слежу: они не должны делать ничего такого, что может повредить парку и мне!
Эта разница, эта граница установлена не мной, не нам ее и менять!
От того, как прохожие мне отвечают - ясно, чужой. Отвечают невпопад. Если же прохожий, вдруг, приходит из воспоминаний - тогда другое дело, с ним вполне можно о разном говорить. Он тогда резонно отвечает, и мы ведем деловую беседу. Тогда мы - парк и я - ведем разговор, и "гость" терпимо себя ведет. Когда мы беседуем так втроем, как бы на равных, я осторожно начинаю выпытывать у него, был ли кто из его родственников или его знакомых владельцем парка... пока без успеха, но не теряю надежды. Все это вместе взятое - томит, налагает на размышление причудливые узоры, разрушает чистый строй чувств. Тогда замечаешь, как раньше времени слетает лист с ветви - горько падает на тропу, или, все вокруг потемнеет, изменит свой цвет по-осеннему, потемнеют тени в парке - темной птицей что-то шевельнется внутри.
Другое дело, когда чисто шагнув с поляны в аллею, погрузишься в тишину глубокого самосозерцания леса, тогда появляется звук, он прорезается из ничего. Постепенно нарастая, он тайной дорогой проникает в меня, запевает во мне. В эти минуты, я знаю, мы снова вместе.
Листва, листва, ветви деревьев, как корзины плетенье.
Аллея всегда встречает меня удивительным запахом прелых листьев. Сначала - острый и точный, потом он расплывается, распадается на оттенки, сливается с голосом аллеи, растворяется с глубокой тенью ее, превращается в ЦЕЛОЕ наслаждение, такое, что развеять уже невозможно. Так мы и живем: я - в аллее, аллея - во мне, и никогда не было у нас разноголосия... Когда же забредет, невзначай, прохожий - все возвращается обратно, целое распадается на части, парк превращается в роскошную плоскую декорацию с изображением аллеи, и в ней - прохожего. К счастью, это бывает редко, наверно, потому, что аллея - заброшенная.
Так путешествую я по небольшому парку, который, несмотря на свои размеры, все же стал мне в тягость. Дорожки, по которым хожу, протоптаны мною с детства, я и теперь хожу только по ним: три яруса аллей над давно высохшим прудом.
Первая аллея в самом низу, как бы у кромки воды, заросла разной мелочью: осокой, кустарником, какими-то неведомыми травами. Здесь сыро по вечерам. Вторая - выше - облюбована прохожими. Третья, повыше двух первых - верхняя аллея - здесь старые дерева, и между ними, как попало, то, что выросло на моей памяти. Когда я хожу этой аллеей, то обхожу старые деревья такой же старой тропкой: моя любимая аллея. Она больше лес, чем аллея. Черты ее я знаю, как ладонь свою. Деревья здесь переплелись ветвями: ветви деревьев, как корзины плетенье - сплошной свод, перекрывающий небо. Мягкая тень и запах прелых листьев обволокли все сплошь.
Гуляя по ней, пришел я к мысли, что, поскольку не удается мне вернуть парк прежнему владельцу, нужно отдать его "никому". Пусть совсем зарастет, превратится в лес, растворится в лесу - тогда аллею не разыщешь, а я, как бы нечаянно, ее потеряю. Я стал ходить по аллеям каждый день, и думать, стал думать, как аллею потерять, или подарить...
Кружала аллей. Огорченный найти хозяина, я ищу выход. Прохожие, идущие рядом, находят отдых. С ними зря вести беседу на эту тему. Что делать, я продолжаю топтать тропинки в надежде выпутаться с чьей-нибудь помощью.
Однажды, в том мне удалось пройти полпути. Теперь я знаю, что был неосторожен, был введен в заблуждение: ОН не мог быть прежним хозяином, не мог стать и следующим... Возник он внезапно, я сразу решил - он! На всякий случай, может, он не ко мне, я спросил:
- Ты?
- Что в этом удивительного? - ответил он.
- Так неожиданно.... я рад... ты наконец пришел.
- Я приходил не раз, но тебя не видел, - просто сказал он.
- Ты совсем не похож на чужого, - сказал я.
У него было загорелое лицо, вокруг глаз ободки светлой кожи. Странно загоревшее лицо. Стоял он спокойно, заложив руки за спину. Вполне симпатичный малый. Глаза его улыбались.
- Как будем? - спросил я нетерпеливо.
Он засмеялся и заговорщически кивнул головой. В том, что это - он! - я уже не сомневался.
- Я тебе просто отдам, как отдали мне. Не ожидал, - торопился я.
- Хорошо, по рукам, - ответил он. Глаза его продолжали смеяться.
Тут мне стало не по себе. Что-то внутри дрогнуло... Заброшенная аллея окружила нас деревьями, будто подошла, и, так же, как и мы, склонилась для разговора. У меня перехватило дыхание от серьезности дела, и, чтобы как-то скрыть замешательство, я заговорил о другом:
- Что ты до этого делал?
- Работал. - Он продолжал не мигая смотреть прямо мне в глаза.
- Где? - Я собирал мысли.
- В институте... анестезиологом.
В здании бывшей усадьбы расположен институт. В загонах я однажды увидел покачивающихся - как под легким ветром деревья в моей аллее - животных. Лошади будто вросли в землю копытами, редкие вздохи и запах пота исходил из этой качающейся массы.
- А лошади вам зачем?
- Мы берем у них кровь. Делаем лекарства, - спокойно сообщил он.
Меня охватило беспокойство: как он будет владельцем парка, имея такую работу. Я отдаю парк в чужие руки. Что, если он в нем найдет для себя работу по специальности...
- Как это, берем кровь? - спросил я улыбающееся лицо.
- Заводим в станок, шприц в вену, набираем дозу. - ответило лицо.
- Это должно быть очень трудно! - сказал я, и попытался представить это немыслимое.
- Самая хорошая кровь начинается тогда, когда животное выдало всю норму. Последнюю порцию оно дает небольшую. Ради этой последней и заваривается вся каша!
- Последняя?!
Я отдаю последнее чужому, последнее... последнюю порцию.... У меня не будет больше аллеи, не будет жизни... я хотел избавиться добровольно от этой тяжести. Но другой аллеи не будет, есть лишь эта - единственная, с прекрасным запахом прелых листьев. Я получил ее в дар, потому что умер ее прежний хозяин, поэтому она стала моей: его любовь умерла - родилась моя.
- Нет... нет, - прошептал я.
- Что с тобой? - он отступил на шаг, но вдруг, улыбнулся странно. - Ну вот, и мне пора! - добавил он.
Я смотрел ему вслед со смешанными вконец чувствами. В конце аллеи он повернулся, помахал рукой и прокричал:
- Пока-а-аа, чудак!
Старую аллею я навещаю чаще двух других, я так привык к ней, что легко узнаю черты ее в любую погоду, даже в сумерки. Получается так, будто я на себя смотрю со стороны: ведь у нас один возраст - мой и возраст нашей любви.
Листва, листва, ветви деревьев - корзинное плетенье.
Мне хотелось, как-нибудь, придти и увидеть все сначала - первым взглядом, не встречая в изгибах ветвей воспоминаний - наверно, потому я так хотел от аллеи избавиться. Я топчу тропинки, как и раньше, я устал. Может, моя обязанность, мой долг перед прежним хозяином в том и состоит, чтобы быть смотрителем парка всю жизнь? Он передал мне это право, он сам заслужил передать его тому, кто этого достоин.
Когда от усталости начнут подкашиваться ноги, может, тогда и я получу право этот парк кому-нибудь передать? Может, в этом смысл моего движения?
Так или иначе, но я больше не хожу по парку. Он так пронзительно расположился во мне, что, стоит только вскинуть вверх голову - слышу шум ветвей, листьев под ветром. Меня обволакивает тень, и очаровательный запах прелых листьев проникает в меня... я невольно замедляю шаги, я вошел в парк, в аллею... верней, она вернулась ко мне - я улыбаюсь, счастливый, нашей вечной взаимной любви...

1968

Литературный альманах Юрия Кувалдина "Золотая птица", Издательство "Книжный сад", Москва, 2009, 52 авторских листа, 832 стр., переплет 7цб, оформление художника Александра Трифонова, тираж 1.000 экз., стр. 194.