“ЗОЛОТАЯ ПТИЦА”

НА ДНЕ РОЖДЕНИЯ ЮРИЯ КУВАЛДИНА

в музыкально-литературной гостиной “Свеча”

20 ноября 2008 года

На снимке (слева направо): сидят - Александр Трифонов, Юрий Кувалдин, Татьяна Сергеева-Андриевская, стоят - Александр Кирнос, Рада Полищук, Александр Викорук, Нина Краснова, Алексей Некрасов, Виктор Широков, Ваграм Кеворков на презентации литературного альманах Юрия Кувалдина "Золотая птица" в литературном салоне "Свеча" (литературная гостиная "Свеча") библиотечного комплекса "Лианозово"

19 ноября в мире, в разные годы и века, в разных точках земного шара родились такие великие люди, как итальянский художник Паоло Веронезе, королева Польши Бона Сфорца, король Англии Карл I Стюарт, поэт и ученый Михайло Ломоносов и т. д.

А 19 ноября 1946 года в Москве родился писатель Юрий Кувалдин, первый частный издатель в СССР (1989), основатель и главный редактор журнала “Наша улица” (1999), феномен нового времени, который, кстати сказать, учился в школе, где когда-то находилась Греко-латино-славянская академия, в которой учился Ломоносов.

20 ноября 2008 года Юрий Кувалдин отмечал свой день рождения в 209-й библиотеке города Москвы, в музыкально-литературной гостиной “Свеча”, на вечере, где собрались посетители этой гостиной, а также участники вечера - авторы журнала “Наша улица”: художник Александр ТРИФОНОВ, поэты Нина КРАСНОВА и Виктор ШИРОКОВ, писатели Ваграм КЕВОРКОВ, Рада ПОЛИЩУК, Александр КИРНОС, Алексей НЕКРАСОВ, Виктор КУЗНЕЦОВ-КАЗАНСКИЙ, Александр ВИКОРУК, Елена ЕВСТИГНЕЕВА, и сама хозяйка гостиной - поэтесса и бард Татьяна СЕРГЕЕВА-АНДРИЕВСКАЯ.

Стулья в зале стояли полукругом, полуамфитеатром, в несколько рядов. На небольшой сцене с открытым бледно-зеленым занавесом по левую сторону (от зрителей) стояла на тумбочке ваза с высокими темно-бордовыми хризантемами, а по правую сторону – железная конструкция с маленькими горящими свечечками в плоских подсвечниках. А ближе к стене – столик со стопами альманаха “Золотая птица”, который вышел в издательстве “Книжный сад” ко дню рождения своего создателя и куда попали избранные произведения авторов “Нашей улицы”. Один экземпляр стоял поверх всех других, вертикально, как птица с развернутыми крыльями, и на обложке, повернутой лицом к зрителям, красовалась золотая птица с репродукции новой картины Александра Трифонова.

Вёл всю программу вечера сам Юрий КУВАЛДИН, который был в строгом черном костюме и в бело-голубоватой рубашке.

Юрий КУВАЛДИН:

- Мы собрались и находимся где? в литературном салоне...

Татьяна СЕРГЕЕВА-АНДРИЕВСКАЯ:

...в музыкально-литературной гостиной “Свеча”...

Юрий КУВАЛДИН:

...Мы собрались и находимся в литературно-музыкальной гостиной “Свеча”, чему соответствуют зажженные свечи...

Сейчас 17.30. Ровно в 17.30, как и объявлено в афише, мы начинаем вечер, посвященный дню моего рождения, и презентацию очередного альманаха авторов журнала “Наша улица”. Первый альманах вышел несколько месяцев назад, в апреле, и назывался “Ре-цепт”. А новый называется “Золотая птица”.

Я всегда говорю своим авторам: то, чего не было записано на бумаге, того не было, не существовало, поэтому пишите, записывайте все, что можете, не рассказывайте о чем-то в устной форме, а записывайте на бумагу. Устное слово улетает, исчезает, а записанное - остается. Люди, которые пишут о своей жизни, те люди не напрасно прожили свою жизнь, те люди являются бессмертными.

Журнал “Наша улица” имеет такое несколько символическое название, которое пошло от стихов Мандельштама. Потому что и мои романы, и мои рассказы, и все мои произведения, и первые мои книги прозы... в них есть влияние поэта Мандельштама, у которого очень неудобная фамилия: “как ее ни вывертывай, криво звучит, а не прямо, мало в нем было лилейного, нрава он был не линейного, и потому эта улица, или верней эта яма, так и зовется по имени этого Мандельштама”.

(Юрий Кувалдин очень артистично, эмоционально и очень эффектно, выделяя интонацией, голосом, понижением и повышением громкости звука своего голоса, какие-то слова и строчки, читает стихотворение Осипа Мандельштама, как профессиональный артист и как поэт, который выступает перед миллионной аудиторией и хочет, чтобы его услышал весь мир.)

Осип Мандельштам

“ИЗ ТАБОРА УЛИЦЫ ТЕМНОЙ...”

Я буду метаться по табору улицы темной

За веткой черемухи в черной рессорной карете,

За капором снега, за вечным за мельничным шумом...

Я только запомнил каштановых прядей осечки,

Придымленных горечью – нет, с муравьиной кислинкой,

От них на губах остается янтарная сухость.

В такие минуты и воздух мне кажется карим,

И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой;

И то, что я знаю о яблочной розовой коже...

Но все же скрипели извозчичьих санок полозья,

В плетенку рогожи глядели колючие звезды,

И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.

И только и свету – что в звездной колючей неправде,

А жизнь проплывет театрального капора пеной,

И некому молвить: “из табора улицы темной...”

1925

Я составил у себя на листочке некий порядок авторов, которые сейчас будут выступать. Все будут выступать по 5-7 минут, с 17.30 до 18.30. Формат нашего вечера не позволяет нам выступать дольше. Поэтому я буду пунктуален и заканчиваю свое предисловие к вечеру.

Сейчас я хочу предоставить слово замечательной поэтессе, специалисту по творчеству писателя Юрия Кувалдина, которая написала комментарии к моему собранию сочинений. Это Нина Краснова. Она родилась в Рязани, в самом центре Рязани, и с детства бредила литературой и писала стихи и разные свои дневнички и записки. И когда играла в куклы, то даже делала для этих кукол маленькие книжечки и маленькие тетрадочки, чтобы куклы могли читать и писать. И вот такая фанатичка приехала в Москву. И стала поступать в Литературный институт, - именно в Литературный, и ни в какой другой. Сперва она не поступила туда. И тогда она поступила на хлебозавод, в Москве, по лимиту, как и нужно было, чтобы пройти практику. И работала на хлебозаводе выборщицей... да?

Нина КРАСНОВА:

- Да.

Юрий КУВАЛДИН:

- Во-о-т... Отбирала хороший хлеб от плохого, отбирала хорошее от плохого. Но на другой год она все-таки поступила в Литературный институт. Она выпустила много книг. В этом году у нее вышло несколько книг. Сейчас она за пять минут расскажет вам о моем творчестве.

Нина КРАСНОВА:

- За 5 минут рассказать о творчестве Юрия Кувалдина, который недавно выпустил 10 томов собрания своих сочинений, нельзя. Это надо о каждом томе отдельно говорить. Я прочитала все 10 его томов и написала комментарии к каждому тому. Если их собрать в одно целое, получится целый том, большая, толстая книга о творчестве Юрия Кувалдина. После этого он уже еще 10 томов написал. Так что за пять минут я не смогу уложиться и рассказать вам о его творчестве. Чтобы вы узнали и поняли и почувствовали, что такое творчество Юрия Кувалдина, вам всем надо просто взять его книги, здесь, в библиотеке, и самим читать их, с карандашом в руках, и осваивать сочинения Юрия Кувалдина. Читайте его!

Это уникальный писатель, один такой на всю страну и на весь мир, других таких у нас нет. Он, как Бог, един в трех лицах. Он и писатель, и издатель, и главный редактор журнала “Наша улица”, а теперь еще и главный редактор литературного альманаха, который тоже един в разных лицах, под разными названиями. Он уже выходил под названием “Рецепт”, а теперь вышел под названием “Золотая птица”, туда включены произведения десяти авторов “Нашей улицы”, в том числе самого Юрия Кувалдина, и его сына, художника Александра Трифонова, присутствующего здесь, и мои эссе о поэтах и о поэзии.

У Кувалдина есть одна такая фраза в его Живом Журнале в Интернете: “У писателя должен быть твердый шаг”.

И вот такой твердый шаг - как раз у Юрия Кувалдина. Такой шаг нужен писателю для того, чтобы идти по своему литературному пути, который он выбрал себе с юности, и не сбиваться с этого пути. Это сам по себе очень трудный путь, который Лермонтов называл “кремнистым”: “сквозь туман кремнистый путь блестит”... там много разных кремней, камней, много разных препятствий, разных обстоятельств, которые мешают писателю идти вперед, не дают ему заниматься своим делом, работать... то семья, то дети, то свадьбы, то разводы, то похороны, то, может быть, какие-то пирушки и тусовки, суета сует... Надо быть очень организованным, чтобы делать свое дело и не сбиваться со своего пути. И талант писателя состоит не только в том, чтобы написать хороший рассказ или повесть, но и в том, чтобы усадить себя писать и чтобы никому, ни своим родным и близким, ни своим коллегам, не дать мешать тебе работать. Потому что даже друзья могут очень мешать этому. Они могут позвонить тебе и пригласить тебя на какой-нибудь литературный вечер, сказать тебе: слушай, приходи сегодня в ЦДЛ на литературный вечер, а завтра тоже приходи на другой литературный вечер, в литературный музей, а послезавтра – тоже, еще куда-нибудь... И человек не может отказать своим друзьям, своим коллегам и начинает бегать по литературным вечерам и тусовкам и совершенно отрывается от стола и совершенно перестает работать, и когда ему уже надо предстать перед Всевышним и показать, что он сделал в этой жизни, ему нечего показать, у него в столе всего одна мятая тетрадка с текстами, которые он не успел написать или дописать. А потому что он делал не то, что должен был делать, и потому что он не умел отбрасывать от себя в сторону какие-то неглавные дела, а делать только главные и одно самое главное дело своей жизни, для которого он родился на свет. Юрий Кувалдин умеет делать все самое главное в своей жизни и отделять главные дела от неглавных, и знает, понимает, чувствует, какие главные, а какие нет. И поэтому он очень многое успевает делать: и книги свои писать, и издавать эти книги, и издавать еще и книги других писателей, и успевает журнал и альманахи выпускать... И все это он делает без суеты сует. И идет по своему пути все время вперед, к своей высокой цели, твердым шагом. Он во всем этом может служить примером и образцом для каждого писателя.

Причем вот как интересно Юрий Кувалдин пишет здесь, в альманахе “Золотая птица”, в своем рассказе “Там”, о цели: “Цель появляется после начала дела, которое и поведет тебя и завлечет, и не оторвешься никогда от этого дела, такие вот дела на белом свете происходят”. То есть сначала у писателя появляется дело, а потом уже цель, в процессе творчества, в процессе пути. А цель у писателя одна – подняться на Олимп и войти в Божественную метафизическую программу и встать на одну полку с великими классиками.

Путь писателя - это марафонский путь, на длинную дистанцию, которую ему надо пройти. И писатель должен так рассчитать свои силы, чтобы ему хватило их на весь его путь. А когда тебя дергают туда-сюда, в разные стороны, иди сюда, иди туда, и просят тебя сделать то или сделать это, то есть совсем не то, что ты должен делать, ты все время отвлекаешься от своего главного пути и тратишь свои силы и свое время не на то, на что надо.

И вот у Юрия Кувалдина нам всем надо учиться идти “твердым шагом” к своей цели и не сбиваться и никуда не сворачивать со своего пути, чтобы никто не навязывал тебе свою программу жизни, не ту, которую ты должен выполнять. У каждого писателя своя “небесная программа”, которой он должен следовать, и свой путь, которым он должен идти. И кто умеет делать это и кто умеет работать, как Юрий Кувалдин, тот и добивается своего, и к тому и приходит золотая птица удачи, творческого вдохновения и творческого счастья. И вот как раз эту золотую птицу Юрий Кувалдин и сумел поймать на своем пути, как царевич жар-птицу. И я желаю ему удержать ее в своих руках и не упускать ее, чтобы она от него не улетела.

Вот здесь, в зале, сидят его авторы... И его сын Александр Трифонов, который так чудесно оформил эту книгу, презентация которой проходит у нас здесь, и поместил на обложке свою картину “Золотая птица”. В ней много юмора. Вот она, птица золотая, но – посмотрите на нее - это же ворона, с клювом большим, зеленая ворона... Бывает ворона черная, бывает ворона белая, бывает даже (она есть на одной из картин Саши Трифонова) ворона красная, а эта – зеленая, она покрасилась в зеленый цвет, надела на себя какие-то желтые, красные, золотые тряпочки, и вот она уже – как бы золотая птица... актриса она самая настоящая... ворона, которая изображает из себя золотую птицу, или чайку, как Кувалдин называет чайкой ворону в своей повести “Ворона”... И такие птицы бывают...

(Аплодисменты зала!)

На снимке (слева направо): Ваграм Кеворков, Виктор Кузнецов-Казанский, Александр Трифонов, Юрий Кувалдин

(Юрий Кувалдин перед презентацией альманаха просил Нину Краснову прочитать свое, одно из самых любимых его стихотворений, стихотворение “Я студентка! Я живу в столице...”, которое она написала еще на первом курсе Литературного института и которое в свое время оценил Николай Глазков, который поставил ей за это стихотворение четыре с плюсом, а за две последние строки – пять с плюсом.

Нина Краснова

***

Я студентка! Я живу в столице

И уже себя считаю здесь,

Нет, не чужеродною частицей,

А своею, самой что ни есть.

Только все же странно, я не скрою,

Привыкать (в Рязани – проще там)

К окруженным славой мировою

Достопримечательным местам.

Будто по открытке из альбома,

Я брожу по улице иной,

Прежде лишь заочно мне знакомой

И заочно так любимой мной.

Я к Москве привыкну, как к Рязани,

Но, наверно, не смогу и впредь

На нее привычными глазами

Пусто и пресыщенно смотреть.

Ах, Москва! Она неповторима!

Понимаю это все ясней

И, как сахар быстрорастворимый,

Растворяюсь, растворяюсь в ней.

1972

Но Нина Краснова поняла, что ее лимит времени на этом вечере истек, исчерпался, и не стала читать это стихотворение, чтобы не занимать чужое время и дать выступить другим участникам вечера.)

Юрий КУВАЛДИН:

Хорошо. Нина Краснова (это перед вами выступала Нина Краснова)!

Поэтесса Нина Краснова в своей статье о моем рассказе “Куда кривая вывезет” уловила один важный момент в этом моем рассказе, там, где я пишу, что писателю не надо бояться чистого листа и не надо бояться писать по принципу: куда кривая вывезет. Нина писала об этом.

Бывает так, что у человека есть какой-то творческий замысел, человек хочет осуществить его, хочет изложить на бумаге что-то такое, что нужно читателям, и у него рождается какой-то план, и человек говорит своим гипотетическим читателям: вот я вам сейчас всю правду напишу. И садится и не знает, как и что писать, и у него получается довольно-таки какая-то прямолинейная серая проза.

Дело в том, что какая-то высшая сила сама диктует писателю, что и как ему писать. У меня бывает, например, вот как. У меня возникает замысел какой-то вещи. Я настраиваюсь на какую-то вещь, сажусь писать ее, а мне ангел говорит: ты не то пишешь... И когда я весь ухожу в себя, у меня получается что-то совершенно другое, чем то, что я хотел написать. В этом - счастье творчества писателя. И каждый писатель знает эти счастливые моменты, когда ты пишешь такие вещи, которые ты никогда не задумывал и которые ты никогда не придумаешь, они сами выплывают откуда-то и ложатся на бумагу.

Нина сказала о художнике Александре Трифонове... (Аплодисменты зала!) Александр Трифонов, он очень известный художник, сейчас расскажет нам, как он рисовал эту птицу.

(Аплодисменты зала!)

Александр ТРИФОНОВ:

- Здравствуйте. Я держу в руках альманах “Золотая птица” с авторами “Нашей улицы”, которые представлены здесь своими лучшими произведениями.

На переплете “Ре-цепта” была моя картина “Ангел”, а здесь мы с отцом решили поместить мою картину “Золотая птица”.

Каждый читатель найдет в этом альманахе что-то близкое для себя. Рассказы Алексея Некрасова, беседы художника-авангардиста Игоря Снегура об искусстве, эссе Нины Красновой о поэтах - о Волошине, о Бальмонте, о Есенине...

Я поздравляю всех авторов и читателей с этим альманахом. И еще я хотел бы поздравить своего отца Юрия Александровича Кувалдина с днем рождения! (Аплодисменты!) И пожелать ему творческих успехов и прочитать в качестве подарка стихотворение Евгения Блажеевского, любимого поэта моего отца:

Евгений Блажеевский

Из цикла “ПРОФИЛЬ СТЕРВЯТНИКА”

***

Веселое время!.. Ордынка... Таганка...

Страна отдыхала, как пьяный шахтер,

И голубь садился на вывеску банка,

И был безмятежен имперский шатер.

И мир, подустав от всемирных пожарищ,

Смеялся и розы воскресные стриг,

И вместо привычного слова “товарищ”

Тебя окликали: “Здорово, старик!”

И пух тополиный, не зная причала,

Парил, застревая в пустой кобуре,

И пеньем заморской сирены звучало:

Фиеста... коррида... крупье... кабаре...

А что еще нужно для нищей свободы? -

Бутылка вина, разговор до утра...

И помнятся шестидесятые годы -

Железной поры золотая пора.

1992

(Аплодисменты зала!)

Юрий КУВАЛДИН:

- Сейчас я хочу предоставить слово Виктору Широкову, которого знаю много лет. В этом альманахе нет его произведений, но в “Нашей улице” он печатался много раз. Поэт, прозаик, журналист, который когда-то работал в “Литературной газете”!

(Аплодисменты зала!)

Виктор ШИРОКОВ (подходит к микрофону и к столику со стопами альманаха, спрашивает у Юрия Кувалдина:

- Можно книгу взять?

Юрий КУВАЛДИН:

- Каждый, кто находится в этом зале, не уйдет отсюда без книги, каждый возьмет себе по экземпляру. А мы еще и распишемся там...

Виктор ШИРОКОВ:

- О Кувалдине говорить и трудно, и легко. Легко, потому что он весь - перед вами, на виду, он сам себя характеризует, он весь открыт своим друзьям и даже своим врагам и, так сказать, проявляется не только в своих собственных произведениях, но и в общественной работе. Но говорить о нем трудно, потому что за всей его кажущейся открытой видимостью и видимой открытостью он человек в то же время внутренне очень закрытый. Вот подите попробуйте позвоните ему по телефону, он с вами и говорить-то не будет (потому что он все время работает, или читает что-то или пишет или редактирует, и у него нет ни минуты свободного времени. – Н. К.). Вы можете прислать ему только письмецо по электронной почте, но и то неизвестно, ответит он вам или нет. Поэтому Кувалдин, так сказать, это очень своеобразное государство - как Ватикан в Риме. Вот есть Италия, есть столица Италии Рим, а есть в Италии и Риме, так сказать, маленькое государство Ватикан, которое, тем не менее, определяет очень многое на мировой арене.

Вчера у Кувалдина был день рождения. И вот сегодня, идя сюда и размышляя о том, что мне сказать о Кувалдине, тем более людям, которые всего его прочли досконально, прочли, как прочла его Нина Краснова, я подумал: а что же он сам о себе подумал в день своего рождения? А я, надо сказать, постоянный и прилежный читатель его страничек в Интернете, в Живом Журнале, в литературном дневнике, который Кувалдин ведет там регулярно, каждый день... Так же, как бурлак на Волге тащит свою баржу, он регулярно ведет в Интернете свои заметки. И вот я подумал: будет ли он сам себя хвалить в день своего рождения? или он будет хвалить кого-то из своих друзей? И я посмотрел его страничку за 19 ноября... и увидел, что он описал реку, вдоль которой он гуляет. И я подумал: вот из подсознания кувалдинского выплыла автохарактеристика – река! Сам Кувалдин – это и есть река-а-а, которая вытекает неизвестно откуда, хотя мы знаем, что он родился, так сказать, чуть ли не в ресторане “Славянский базар”... (Нина Краснова, которая записывает вечер Юрия Кувалдина на диктофон, смеется, и все присутствующие тоже.) И ходил в Греко-латинскую академию...

Нина КРАСНОВА:

- Как Ломоносов...

Виктор ШИРОКОВ:

- Да. В которую ходил и Ломоносов. А надо сказать, что Кувалдин родился в один день с Ломоносовым... чтобы вы знали... Там еще масса других людей родилась в этот день, но Ломоносов ему очень близок по своему характеру, потому что он любит ходить пешком.

Нина КРАСНОВА:

- Ломоносов пешком пришел в Москву из Холмогор...

Виктор ШИРОКОВ:

- И исходил Москву всю вдоль и поперек. И, наверное, он бы трижды прошел бы из Архангельска до Москвы и назад, если бы у него возникла такая необходимость.

Так вот... Кувалдин - как река, вытекает и, петляя, а иногда, так сказать, гоня по прямой, проходит очень многие села, города, различные пажити... Вот эта вот река важна еще и вот чем... Только если река остановится или впадет куда-то, мы можем оценить величие этой реки, потому что, пока она плывет, течет, все это как-то так тебя завораживает, и ты не всегда осознаешь значение этой самой реки, этой могучей водной глади, которая несет тебя к намеченной цели, не всегда намеченной тобой, а намеченной, может быть, Господом Богом или космосом... И только когда эта река делает какую-то остановку, тогда ты видишь и понимаешь величие и значение этой реки... И вот точно так же и Кувалдин... он – как река. Вот он издавал, издавал книги в своем замечательном издательстве до... того, как стал издавать журнал “Наша улица”. И только когда издательство на время пресеклось, мы смогли оценить, что же он издал. Он издал тьму тьмущую книг всяких, всех тех людей, которые, может быть, сейчас даже находятся в ссоре с ним или даже и тогда были в ссоре, потому что Кувалдин - поверх литературных барьеров и в силу этого может воспринимать что-то в некоей своей трансформации, хотя у него собственные литературные пристрастия, конечно, есть.

Вот эта его остановка в издательской, в книгоиздательской деятельности вдруг высветила и показала, что из книг разных авторов вышло у него в “Книжном саде” за много лет.

Одна из самых значительных акций там была книга Нагибина, издание дневника Нагибина. Я, так сказать, дружил с Нагибиным, мы вместе с ним выпивали, я читал его дневник еще до Кувалдина, но я работал в государственном издательстве, в котором нельзя было издавать живых классиков с их дневниками. Нагибину предлагали издать что-то, но это не получилось. Потом мы издали его за его счет, 11 томов собрания сочинений. И он подарил мне остаток этих томов, которых даже в библиотеке нет, перед самой своей смертью он мне его подарил. А Кувалдин издал его дневник. Ну вот. Потом, значит, выходил журнал Кувалдина “Наша улица”. Я жалею, что он недотянул до 10-летия. Хотя 100 номеров мы отпраздновали сравнительно давно и будем надеяться, что что-то и еще возникнет... Но уже сейчас практически десятилетняя деятельность журнала показывают могучий срез литературной эпохи, провидение его издателя. Кувалдин почти не печатал там знаменитостей, так сказать. Вообще понятие знаменитостей сейчас растворилось и ушло, потому что у каждого толстого литературного журнала своя тусовка, свои, так сказать, игры и в общем на самом деле читать в толстых журналах сейчас нечего, и они, так сказать, давно бы все сдохли, если бы они не были бюджетными и не получали дотаций от государства. Тиражи у них у всех сейчас всего 1-2 тысячи экземпляров, и их мало кто читает. И хотя они декларируют свою самостоятельность, но, может быть, они самостоятельны только в одном: кого печатать, а кого не печатать. Во всем остальном они не самостоятельны.

Сейчас мы видим новый поворот деятельности Кувалдина. Видим выход сборников-альманахов “Ре-цепт” и “Золотая птица”. И поэтому вот такое очень сильное понятие реки вполне приложимо к Кувалдину

И я, пользуясь случаем, пользуясь тем, что Кувалдин вчера праздновал день рождения, хочу поздравить его с этим днем и, так сказать, еще раз задуматься, к чему нас это приведет. И, поскольку здесь все читают свои любимые стихи... я прочитаю...

Юрий КУВАЛДИН:

- А ты еще и стихи хочешь прочитать?

Виктор ШИРОКОВ:

- Я одно, короткое...

Юрий КУВАЛДИН:

- А, короткое, смотри...

Виктор ШИРОКОВ:

- Но относящееся к Кувалдину.

(Виктор Широков читает свое стихотворение.)

Виктор Широков

***

Однообразен стук секунд...

зачем, томительно виня,

они безжалостно секут

коротким кнутиком меня?

Зачем, натягивая лук

и продолжая произвол,

они стремятся каждый звук

вогнать больнее, чем укол?

Привязан к плахе временной,

я, как святейший Себастьян,

пробит очередной стрелой,

но есть в терзаниях изъян:

кем был запущен механизм,

сплетенье тросиков и жил,

чтобы, проснувшись, организм

в согласии с распятьем жил?

17.08.2002

Кувалдин - вот такой святой Себастьян, который распят на столбе и в которого все бросают свои стрелы.

(Аплодисменты зала!)

Юрий КУВАЛДИН:

- Спасибо за короткий доклад.

Сейчас мы пойдем к некоему финишу... Сейчас к микрофону выйдет Ваграм Борисович Кеворков. Он в свои зрелые лета жил вполне благополучно и дожил до солидного возраста и вдруг стал писать прозу...

(Аплодисменты зала!)

Ваграм КЕВОРКОВ (Юрию Кувалдину и залу):

- Спасибо. Во-первых, я несказанно благодарен Юрию Александровичу за то, что я пишу. Наверное, если бы не было бы его, я, может быть, не писал бы... во всяком случае, не писал бы так интенсивно, как я пишу. Кувалдин - это магнит, который притягивает к себе творческих людей, это потрясающей проницательности рентген, который сразу видит и чувствует творческого человека и втягивает его в свою орбиту и мощно держит его там. Кувалдин - это большо-о-ой человек. О нем говорить трудно, очень трудно. Вот Широков сравнил его с рекой. А для меня он не река, а океан, в котором есть и штиль, и приливы и отливы, и цунами... Кувалдин - это могу-у-у-чий человек и писатель, могу-у-чий! И чтобы понять его, надо его прочесть! Прочтите, пожалуйста! Это большой русский писатель - Юрий Кувалдин! Читайте его! Он стоит того, чтобы его знать досконально. Ну неудобно так говорить все время... так вот говорить, так сказать, прямо в присутствии Юрия Александровича. Я могу только сказать, что уроки Юрия Александровича – бесценны. Вот так гуляем мы с ним где-то, прохаживаемся, и вдруг он ненароком так скажет: а зачем вам, вашему герою в рассказе, имя и фамилия? пусть у него будет что-то одно – или имя или фамилия... надо, чтобы было что-то одно.

...У Кувалдина потрясающее чувство правды! Как-то смотрели мы с ним фильм какой-то... я уж не помню, какой... и такой вроде бы свежий фильм, такой фильм советских времен... вроде бы чувство правды там есть, все там так под правду... А Кувалдин говорит: а по сути – все там неправда. И вот в чем Кувалдин силен, так это в том, что у него неистребимое чувство правды, потряса-а-а-ющее чувство правды!

Он - замечательный отец. Вот они сейчас сидят рядом, Юрий Александрович и его сын Саша, очень похожие друг на друга, оба прекрасные художники, один художник слова, другой художник кисти, но Саша не знает, как-а-ак его отец Юрий Александрович говорит о нем в его отсутствие, с каким тепло-о-ом, ка-а-ак он вспоминает мале-е-ейшие нюансы его поведения, когда Саша был маленьким, и какая не-е-ежность переполняет его при этом. И по отношению к нам, авторам, Кувалдин тоже отец, заботливый, внимательный, требовательный и в высшей степени доброжелательный! Юрий Александрович - это издатель, это писатель, это большой человек! Читайте его, читайте! Спасибо.

(Аплодисменты зала!)

Юрий КУВАЛДИН:

- Да, читайте Кувалдина, но при этом и в Кеворкова заглядывайте изредка.

Теперь о правде и полуправде в творчестве. Полуправда вроде и похожа на правду, но она что-то недоговаривает, говорит одну часть правды, а вторую недоговаривает. В полуправде нет искренности, а без искренности нет искусства.

Когда писатель пишет, в его душу проникает Бог, и писатель становится Богом, который все знает о человеке и обо всех людях. Ведь человек скроен по образу и подобию Бога, значит и я, писатель, скроен по этому образу и подобию и знаю о человеке все, и мне только надо набраться смелости, чтобы сказать, написать об этом. И я перевоплощаюсь то в одного человека, то в другого, во всех людей, в женщин, в стариков, в детей... Я становлюсь всеми ими. Гаврила Романович Державин писал о себе: “Я раб, я царь, я червь, я Бог”. И это может сказать о себе каждый писатель.

То есть я, грубо говоря, и царь и Бог, и раб, и червь, - я и автор сценария своих произведений, я и режиссер, я и актер, я исполняю все роли всех своих персонажей. Тут надо вспомнить, что я в юности мечтал стать артистом и чуть было не стал им. Я поступал в студию МХАТа, но на третьем туре меня (может быть, к моему счастью) туда не приняли, потому что тогда в вузах была такая установка - набирать людей из провинции.

Писатель может передать на бумаге все, что он захочет... Когда человек говорит о чем-то: ох, у меня нет слов, чтобы передать то, что я чувствую... что-то такое... свою тоску, свои переживания... У него болит душа, и он говорит: у меня нет слов, чтобы передать все это... На самом деле человек может передать словами все, что захочет. Даже если он слабо владеет литературным языком, лексикой, ему надо посидеть над листом бумаги, подумать, и он найдет и напишет свои слова для всего, что он хочет высказать. Как Федор Михайлович Достоевский. Потому что в нашем языке есть слова на все случаи жизни.

...Сейчас я хочу предоставить слово замечательному прозаику, который в основном работает в малой форме. Я сам сейчас работаю в малых формах и приветствую их. Я сейчас не пишу романов, принципиально, в отличие от писателей, которые пишут их и думают: вот я напишу роман, вот меня тогда выдвинут на Букеровскую или какую-нибудь другую премию, вот я получу деньги... И пишут барахло. Там не на чем остановить взгляд. Недаром Чехов говорил, что писатель проявляется на рассказе... Это очень короткий жанр, бег на очень малую дистанцию, малая форма, в которой мы можем увидеть все, что скрывает или хочет скрыть писатель, и по которой мы можем определить, талант он или не талант.

Ваграм Борисович сказал, что неопытное перо начинает писать рассказ и называет персонажа - Иван Иваныч Сидоров, а к нему зашел другой персонаж, Петр Васильевич Никаноров... это не нужно, это лишнее – называть имя, отчество и фамилию каждого персонажа. Тем более это не нужно для рассказа. Рассказ... вот я, грубо говоря, объясняю, что такое рассказ... это (если брать количество главных персонажей в нем) один человек, которого автору нужно называть либо по имени - Витя, Коля, либо по фамилии – Петров, Сидоров... А повесть - это не один человек, а несколько, Виктор Сидоров и Николай Иванов плюс Леночка Козлова... Это повесть. А роман - это разнополюсные развития нескольких, допустим, семей - семья Ивановых, семья Петровых, семья Сидоровых, которые на каких-то отрезках романа пересекаются, и тогда в романе возникают сложные сюжетные перипетии, проявляются сложные характеры, взаимодействуют люди уже в пределах не одной сюжетной линии, а в пределах нескольких сюжетных линий. То есть роман - это сведение сложных линий.

Алексей Некрасов, который открывает альманах “Золотая птица”! Он расскажет вам (нам) о том, как он работает над своими рассказами.

(Аплодисменты зала!)

Алексей НЕКРАСОВ:

- Я никогда не причислял себя к людям удачливым, считался неудачливым. В 33 года я неожиданно для себя и для своих близких написал рассказ, большой, и пошел в редакцию, кажется, “Юности”. Ну, я отвез туда рассказ. Они там стали читать его, и запороли и отвергли его, и дали мне совет писать короткие рассказы. Я принял этот совет как руководство к действию. Стал писать маленькие рассказы. Но все равно их у меня нигде не брали. В 90-е годы, был у меня такой период, я носил их по редакциям и дошел до того, что стал писать рассказы в три страницы. Но понял, что меня все равно никто никогда нигде не напечатает. И для меня это была страшная трагедия. Потому что я уже не мог писать только в “стол”. Я стал думать над проблемой: где же мне печататься? И вот стал печататься в “Нашей улице”, а теперь напечатался в “Золотой птице”. И мне хотелось бы поздравить и я поздравляю всех авторов “Золотой птицы” с этим альманахом... Там такие разные авторы и такие разные стили... А Юрия Александровича, вдохновителя, создателя и автора альманаха “Золотая птица” я поздравляю еще и с днем рождения!

(Аплодисменты зала!)

Юрий КУВАЛДИН:

- Спасибо Алексею Некрасову.

Прозаик Владимир Скребицкий, член-корреспондент академии медицинских наук... он не смог прийти на презентацию альманаха “Золотая птица”, потому что уехал за рубеж, на симпозиум. Здесь, в альманахе вы прочитаете его замечательные вещи, блестящие вещи. Он когда-то познакомился с вдовой Волошина. А мой приятель Володя Купченко был директором музея Волошина. А мой сын Саша, когда был маленьким, бегал по мастерской Волошина с акварелями Волошина в руках... Акварели Волошина – это такая ценность, а мой Саша бегал с ними по дому Волошина, рассматривал их и таким образом уже с малых лет получал творческую подзарядку...

Я считаю, что творческая подразядка должна быть у творческого человека с малых лет, в самом начале пути. И должны быть творческие ориентиры, которые он должен выбрать для себя. Моими ориентирами, грубо говоря, были все запрещенные авторы, которых не печатали в советское время. Но советское время ушло, как товарный поезд, и даже огней хвостового вагона не видно, и уходит все дальше и дальше, а запрещенные авторы поднимаются все выше и выше, и Гумилев, и Ахматова, и Цветаетва, и Мандельштам, и те прозаики, которые кто уехал, кто умер...

Тут я недавно прочитал, перечитал рассказ “Артист миманса” Анатолия Кузнецова. Анатолий Кузнецов в свое время прославился своей знаменитой вещью “Бабий Яр”, которая была напечатана с колоссальными купюрами. Он уехал на запад. А его рассказ “Артист миманса” - это рассказ уровня романа. Как у Чехова, у которого все рассказы – уровня романа. Если говорить о Чехове, то он в каждом своем рассказе выступает как романист. У него на двух-трех страницах столько мыслей, сколько у другого многословного писателя нет на трехстах страницах. Кроме того, у Чехова между словами образуются цезуры, которые создают подтекст и объемность произведения.

Я хочу сказать, что автор не должен бояться сокращать свои произведения и выбрасывать оттуда какие-то дорогие ему куски. Когда сокращаешь произведение, там образуются цезуры... И надо уметь делать цезуры, чтобы пусть даже из-за этого в произведении возникала какая-то некоторая непонятность. Она рождает читателя. Потому что читатель начинает фантазировать и представлять и дофантазировать себе то, чего нет в произведении и что как бы должно там быть, и он становится как бы соавтором автора.

...Вот идет, выходит на сцену прозаик Рада Полищук, моя подруга. Рада Полищук тоже не очень рано начала писать, как и Ваграм Кеворков, пораньше, чем он, но тоже не очень рано. Она окончила Московский авиационный институт, выпускница этого института, где, в общем, на писателя не учат... Но когда я читаю ее прозу, это проза совершенно фантастической искренности, прежде всего. Она, может быть, несколько монологична, ее проза, но по искренности... я редко у кого встречал такую искренность в прозе. Радочка, проходи к микрофону... Рада Полищук!

(Аплодисменты зала!)

Рада ПОЛИЩУК:

- Спасибо. Я, собственно, что хочу?.. Я, как всегда, хочу выразить свое восхищение Юрием Кувалдиным. Не потому, что у него сегодня день рождения, не потому, что я часто говорю о нем с ребятами, со своими и нашими общими друзьями, чьи книжки он издал в своем “Книжном саде” и чьи не издал, со всеми, кого он печатал и кого не печатал...

Я хочу выразить свое восхищение Юрой, потому что все, что он делает, он делает с такой самоотдачей. Я сейчас говорю о нем как об издателе. Все, что он делает, это просто невероятно! Потому что писатель, который одновременно стал издателем, это редчайший случай в литературе... Нас таких в литературе двое - Юра Кувалдин и Рада Полищук (Рада Полищук смеется: хе-хе!).

И еще я хотела сказать... Он не просто писатель, который еще и издатель, но он писатель – пишущий! Причем столько пишущий и так пишущий, как Юра... и вообще дышащий этим, таких у нас и нет, он без этого просто не живет, он пишет и пишет и пишет, и при этом он читает и читает и читает рукописи, которые идут в журнал... Я себе это представляю. Я себе это представляю, потому что я главный редактор альманаха российско-израильского... и знаю, что значит - быть издателем и писателем в одном лице... То, что делает Юра, это вообще что-то невероятное. Я просто преклоняюсь перед ним за вот этот его огромный труд. И (Рада Полищук обращается к Юрию Кувалдину) люблю тебя, как издателя, который печатал мои тексты в “Нашей улице”, и люблю тебя как писателя, невероятного, сумасшедшего, которого... как... кто это сказал?.. как сказала Ниночка Краснова... и как сказал Кеворков: прочитайте! Прочитайте 10-томник Юрия Кувалдина, прочитайте. Когда начинаешь читать его, просто тонешь в его прозе, уходишь куда-то из реального мира в его мир, в его глубины... И иногда путаешься там... И иногда думаешь: боже мой, откуда там у него все это? где, как он это все вмещает в себя? Я не могу, как Юра, работать, читать и писать 24 часа в сутки... все мне что-то мешает... то у меня то, то у меня то... и все время я мечтаю о том, что вот я сейчас сяду и напишу что-то новое...

Юрочка, я тебя люблю, обожаю! И считаю, что все должны тебя читать!..

(Аплодисменты зала!)

Юрий КУВАЛДИН:

- Читайте Раду Полищук, ее прозу. Это удивительная проза.

А писательство по большому счету – это одиночество. Я люблю одиночество. Многие меня не понимают, где я сейчас, в данный момент нахожусь, не понимают все эти мои тонкости...

...Я мог бы сказать, как сказал Булат Окуджава: каждый пишет, как он дышит. Рада пишет, как она дышит. Она начала как бы поздно писать, но стала явлением в литературе. Она познает душу и раскрывает ее в своих произведениях. Познавать душу и раскрывать ее – это святое искусство, которым Рада владеет в высшей степени.

...Мы с Женей Блажеевским много раз рассуждали и говорили о том, что мы - как бы не поколенченская литература. Мы не относимся ни к какому поколению, ни к шестидесятникам, ни к кому. Мы – сами по себе. Я знал Нагибина, как и Витя Широков, и других шестидесятников знал, но я всегда чувствовал, что они как бы из другого поколения, поэтому я к ним стоял как бы несколько спиной. Они были кумирами для кого-то. Но я придерживаюсь заповеди: “Не сотвори себе кумира”. На определенном этапе у молодого писателя возникает момент, когда у него не должно быть богов, у него не должно быть авторитетов, от сметает со стола всех богов, и ни перед кем он не преклоняется. Мандельштам сказал: “Иных богов не надо славить...” Ты сам Бог. Вот когда ты начинаешь понимать, осознавать это, ты начинаешься как писатель. Ты пишешь, как ты хочешь. А если ты пишешь с оглядкой, думаешь: как там Иван Иваныч на все это посмотрит, как там Широков посмотрит на все это и скажет тебе: Юр, ты че тут написал? – то ты не писатель. И ничего хорошего никогда не напишешь.

Поэтому при советской власти у писателя возникала проблема: под кого ты пишешь? Меня это угнетало, я просто переставал общаться с такими писателями. Была целая когорта таких писателей, которые работали по сервильному принципу: чего изволите? – чтобы получить свои 50 тысяч рублей, построить в Переделкине дачу, купить еще одну машину... Такова была литература, каковыми были писатели. Я к таковым никогда не принадлежал и не принадлежу. Потому что я сам себе и “раб”, и “царь”, и “червь”, и “Бог”, по Державину.

Время у нас сейчас как раз 18.30. Я представляю вам автора, который случайно прорвался на страницы прозаического альманаха со стихами. Я имею в виду поэтессу Татьяну Сергееву-Андриевскую, хозяйку совершенно изумительного литературного салона “Свеча”.

У Радочки Полищук тоже есть свой литературный салон, своя литературная гостиная, в Еврейском культурном центре, на Большой Никитской. Гостиная, салон – это замечательно... это такая доверительная беседа... когда вот смотришь спокойно глаза в глаза.

...Для меня стихи Андриевской – это противоположность прозе. Дело в том, что поэзия, как я всегда говорю, это противоположность прозе, это то, что вылилось у поэта из души, то, что спелось им, поэт видит и чувствует слово, поет его. Поэзия – это устное творчество. Поэтому Женя Блажеевский, там, Вадик Перельмутер, там, а еще раньше Бродский... они же не писали, они устно делали стихи, а потом записывали готовое. Поэты действительно не писатели. Писатель пишет на чистом листе. Графика слова важна. Напишет слово, потом второе, потом побежит тропинка, превращаясь в дорогу. А поэты слышат звук, но не видят слова. Поэтому часто их песни (поэт - от поёт) умирают на бумаге. Вот Тимофеевский Александр Павлович, автор песни “К сожаленью, день рожденья только раз в году”... он писать не умеет. Писать – это для него, чисто физически, мука мучительная. Он надевает свои вот такие очки с вот такими толстыми стеклами... и работает таким образом: его супруга или секретарша садится к роялю или к компьютеру, а поэт, ходит по комнате и надиктовывает ей текст. Вот такая форма труда существует... Ну чего этому удивляться? Достоевский своего “Игрока”, в сущности, надиктовал своей секретарше, когда ему надо было быстро сдавать рукопись в издательство... У кого какой дар... И кто каким образом и как и чем пишет, совершенно не имеет значения. Некоторые говорят: я вот пишу пером. Я в связи с этим все время вспоминаю Астафьева... Он говорил мне: “Старик, я тока рукой пишу. Я сяду за стол и пе-о-о-рышком, пе-о-о-рышком пишу”. Я говорю ему: “Виктор Петрович, пишут не рукой, а головой...” А он: “А? Да-а...” Так что неважно, чем ты там пишешь, пером или не пером, все равно ты пишешь головой, пишешь тем, что в тебе есть.

Итак. В альманахе “Золотая птица” появилась очень большая подборка стихов Татьяны Сергеевой-Андриевской, равноценная небольшой поэтической книге. Это стихи необычайной лиричности и необычайной естественности, это некий ручей, который сам себе журчит и поет, и слова у которого сами собой находятся, совершенно прекрасные. К тому же Татьяна Сергеева-Андриевская - человек с филологической культурой. Она выпускница кишиневского филфака. Я не нашел у нее ни одной банальной рифмы. Мало того - у нее нет ни одной глагольной рифмы, когда глагол рифмуется с глаголом. Рифмовать глагол с глаголом – это банально. Так поэты-любители, непрофессионалы рифмуют поздравления. А профессионал рифмует существительные, падежные окончания, прилагательные и так далее.

Мандельштам говорит, что строка с глагольной рифмой – это незаконченная строка... она куда-то стекает и расплывается. А строка должна быть, как вбитый гвоздь, сидеть в строфе крепко и никуда не стекать.

Стихи Татьяны Сергеевой-Андриевской вызывают у меня чувство восхищения поэтическим текстом, поэтической раскованностью. Они меня сразу покорили. И я сразу решил включить их в альманах.

Помимо великолепных совершенно, очень тонких стихов, которые в нашей русской поэзии всем дороги... это поэзия Есенина, это поэзия Фета, это поэзия в лучших образцах Пушкина... есть стихи Татьяны Сергеевой-Андриевской. Это всё непридуманная поэзия, которая сама льется от сердца к сердцу, вот это действительно называется – талант. Талант - это умение воспринимать и схватывать что-то и передавать какие-то свои впечатления от всего этого.

Вот родился и пришел в мир человек - один глухой и слепой, проходит по земле и не слышит и не видит и не воспринимает ничего, а другой все схватывает, у него само все льется.

Структуру и происхождение таланта понять невозможно. Это дар божий или еще что-то, вот это умение как бы ловить хорошие слова, организовывать их в довольно-таки жесткую форму, причем в лапидарную форму, которая мне всегда нравится в поэзии. Поэзия противостоит прозе своей краткостью. Когда поэты пишут баллады, это уже не поэзия, это такой пересказ сюжета, а Мандельштам говорил: там, где обнаружена связь вещи с пересказом, там простыни не смяты, там поэзия не ночевала.

Поэзия - очень краткая форма литературы, естественная, как шампанское. А сложные стихи, те, что я вам сегодня прочитал, стихи Мандельштама... они же тоже естественны, они рождаются у него сами собой.

Ко всему прочему у Татьяны Сергеевой-Андриевской ярко выраженный поэтический стиль. Она не москвичка, у нее даже слышится в стихах провинциализм, но это даже хорошо, это украшает ее поэзию. Татьяна Сергеева-Андриевская родилась в Унгенах, в Кишиневе, в Молдавии, в Румынии. Помимо всего прочего эта поэтесса еще умеет петь свои стихи, то есть она – то, что мы называем бард. Когда я услышал ее, услышал, как она запела первый раз, я решил срочно напечатать ее, чтобы ее все знали.

Я всегда чувствую талант и сразу хватаю его и говорю ему: давай я тебя напечатаю, давай тащи мне свои вещи. Мне кажется, Татьяне Сергеевой-Андриевской не хватает ресурса. У таланта должен быть ресурс, чтобы была следующая и следующая песня, следующий диск. Я желаю ей этого.

Для нас читает и поет свои стихи Татьяна Сергеева-Андриевская!

(Аплодисменты зала!)

Татьяна СЕРГЕЕВА-АНДРИЕВСКАЯ:

- Я первое свое стихотворение написала давно. Первое мое стихотворение было опубликовано в районной газете, мне было тогда 14 лет. Но потом у меня моя жизнь складывалась как-то так... что... она очень бурлила... И у меня были дети, и не было времени писать стихи, но стихи подспудно жили во мне и напоминали о себе. Свою первую песню я написала лет 25, наверное, назад... Сейчас я записала уже несколько дисков с песнями.

Спасибо Юрию Александровичу за то, что он издал книгу Евгения Блажеевского “Лицом к погоне”... Если бы он больше ничего не сделал в жизни, не написал бы своих книг... а сделал бы только это, он уже был бы достоин всяческих похвал. Потому что Евгений Блажеевский - это гений, это гений. К сожалению, он рано ушел из жизни. Когда-нибудь мы устроим вечер, посвященный Евгению Блажеевскому...

А сейчас я спою свои песни, на свои стихи и на свою музыку. Среди них будет не только все веселое, будет, наверное, и что-то печальное.

(Татьяна Сергеева-Андриевская полчаса поет свои песни: “И ждала его...”, “Где ты, ясное солнышко...”, “Я независима, я независима...”, “Колыбельная”, “Но не холодно мне, не холодно...”, “Грозовые облака...”, “От сердца к сердцу ниточка...”, “Это был звездный час...” и многие другие, аккомпанируя себе на гитаре, и время от времени читает между ними свои стихи из альманаха “Золотая птица”. Аплодисменты зала!)

Потом Юрий Кувалдин дарит всем гостям вечера, каждому из них по экземпляру альманаха “Золотая птица”. Все становятся к писателю в очередь за альманахом и за автографами. Другие авторы альманаха тоже дают автографы своим будущим читателям.

На фуршете остаются только сотрудники библиотеки и авторы “Нашей улицы”. “Кто произнесет первый тост? - спрашивает Юрий Кувалдин, окидывая глазами стол и всех, присутствующих за столом. – Нина Краснова!” Нина Краснова, которая сидит напротив “командира”, встает из-за стола и произносит: “Тост в честь Юрия Кувалдина и в честь его Дня рождения! Юрий Кувалдин родился 19 ноября, в День артиллериста, и ему передались боевые качества этого знака. Поэтому Кувалдин такой боевой, смелый, бесстрашный и сильный! И поэтому у него всё получается, за что он берется в жизни и в литературе. Я желаю Юрию Кувалдину побед на всех фронтах!” Присутствующие кричат “ура”, Кувалдин красивым баритоном с вибрациями запевает песню “Марш артиллеристов”, все подпевают ему. Левый сосед Нины Красновой Виктор Широков придумывает экспромты об участниках вечера, Нина Краснова записывает их за ним на клочках бумаги авторучкой своего правого соседа Александра Викорука:

***

За столом во клубах пара

Странное парение.

Витя с Ниной – что за пара,

Что за оперение!

***

Кувалдин – писатель.

Кувалдин – спасатель

Писательской грешной души,

Кувалдин – издатель,

И он – самиздатель.

Родился сегодня – пиши!

С большим вниманием воспринимал зал выступления известных писателей и поэтов

Стенограмму подготовила поэтесса Нина Краснова

24 - 25 ноября 2008 г.,

Москва

"НАША УЛИЦА" №109 (12) декабрь 2008